Амундсен (112 стр.). Что случилось с гидропланом "латам"
Как и большинство героев WAS, эти люди давно мертвы. Впрочем, обстоятельства их смерти остаются загадкой. Уплыл вдаль, полетел в Арктику или просто вышел за хлебом - никто из них так и не вернулся.
17 век Генри Гудзон
Английский капитан Генри Гудзон был одержим поиском короткого пути из Атлантического в Тихий океан и совершил несколько экспедиций по заказу торговых компаний. Проход не нашел, но сделал множество открытий на территории нынешней Канады, где его именем теперь названы пролив, залив и река. В Гудзоновом заливе Гудзон и сгинул.
В 1611 году домой на «Дискавери» вернулись восемь моряков. Годом ранее 12-метровый кораблик был снаряжен Вирджинской и Британской Ост-Индийской компаниями для очередной попытки найти .
Моряки рассказали, что сильно страдали во время зимовки в Канаде от несносного характера капитана. Когда весной льды вскрылись, вместо обещанного возвращения в Англию, Гудзон приказал идти на исследование новых берегов. Вспыхнул бунт. Капитана с сыном, помощника штурмана и шесть матросов высадили в шлюпку, дав им оружие и запас еды.
Обстоятельства дела известны только со слов бунтовщиков, и проверке не подлежат.
Современное прочтение фамилии - Хадсон.
«Последнее путешествие Генри Гудзона», Джон Кольер. Источник: Британская галерея Тейт / tate.org.uk
Что было дальше: В 1631 году мореплаватель Томас Джеймс нашел на одном из островов в Гудзоновом заливе деревянную хижину европейского образца. Есть сообщения, что другие исследователи позже находили камни с инициалами Гудзона.
19 век Бенджамин Батерст
25-летний аристократ участвовал в важной дипломатической миссии - британцы убеждали австрийского императора Франца I объявить войну наполеоновской Франции. Успех был половинчатым. Австрия выступила против Наполеона, но быстро была разгромлена. Когда французы подходили к Вене, Батерста отозвали домой.
К морскому побережью, где он должен был сесть на корабль, Батерст пробирался по немецким дорогам. 25 ноября 1809 года он со слугой остановился в городке Перлберг неподалеку от Берлина. Французы были рядом, и двигаться дальше решили под прикрытием темноты. Приблизительно в 9 часов вечера дипломат вышел из номера гостиницы «Белый лебедь», но до кареты не дошел и навсегда исчез.
О пропаже стало известно, когда слуга прибыл в Англию. Супруга Батерста сразу же выехала в Европу и подняла на уши немецкие власти. В Перлберге и окрестностях провели два повальных обыска. В доме семьи Шмидт нашли дорогое пальто Батерста с меховым воротником, а в лесу - панталоны, пробитые пулями в двух местах, но без следов крови. Выяснили, что мать и сын Шмидты работали в гостинице «Белый лебедь», но доказать их вину не удалось. Подозреваемые утверждали, что забрали пальто после исчезновения британца.
Дело заглохло. Журналы писали, что дипломата похитили французы, рассчитывавшие найти при нем архив Венского двора. Миссис Батерст добралась в Париж, получила аудиенцию у министров и самого Наполеона. Свою причастность к происшествию они яростно отрицали.
Бенджамин Батерст. Портрет неизвестного художника, начало 19 века. Источник: Wikipedia
Что было дальше: В 1852 году, во время сноса дома в Перлберге, под порогом конюшни нашли скелет. Череп неизвестного был поврежден тяжелым ударом сзади. В 1809 году домом владел слуга гостиницы «Белый лебедь». Зарабатывал он мало, но как-то сумел дать хорошее приданое двум своим дочерям.
Хачатур Абовян
2 апреля 1848 года исчез литератор, признанный уже при жизни классиком армянской литературы и основателем нового литературного языка. Утром он шел из своего дома в училище, откуда недавно уволился, чтобы передать дела преемнику. Тело никогда не было найдено.
Писатель готовился переехать в Тифлис, чтобы принять должность директора школы. У него остались дети - 5 и 8 лет. Жена Эмилия заявила о пропаже Абовяна только через месяц.
Писатель, как потенциальный революционер, находился под наблюдением полиции и конфликтовал с духовенством из-за светского характера своих уроков. Расследование велось вяло. Губернатор сообщал, что Абовян в последние дни перед исчезновением «пребывал в смятении» и мог покончить жизнь самоубийством. Друзья пропавшего возражали, что он очень любил детей и никогда бы их не бросил.
В мае 1848 года на берегу реки нашли туфель Абовяна, рядом - скелет 15-летней девушки.
Старое название Тбилиси.
Портрет Хачатура Абовяна. Источник: ART GALLERIES OF ARMENIA / museum.am
Что было дальше: В ходе расследования выяснилось, что некий турок Шафи-бек должен был писателю 350 рублей серебром. Однако опекун семьи Абовяна написал бумагу об отсутствии финансовых претензий к Шафи-беку. Вдова Абовяна прожила в Армении еще 22 года и ни разу не возложила цветов на его условную могилу.
Лошадь стоила 200.
Нана Сагиб
Ключевой персонаж знаменитой трилогии романов Жюля Верна - «Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров», «Дети капитана Гранта» - капитан Немо, индийский принц и конструктор подводной лодки. Он был отчасти списан с Наны Сагиба. Кем был Сагиб и куда делся?
В 1857 году против власти Британской Ост-Индской компании восстали индийские солдаты сипаи и ущемленные англичанами индийские аристократы. Самый известный из них - Нана Сагиб, приемный сын премьер-министра (пешвы ) княжества Маратх в центральной Индии. Компания не признавала Нану законным наследником, а потому отказывалась выплачивать ему 80 тысяч фунтов в год, положенных за отказ от управления Маратхом.
Отряд Наны Сагиба осадил британский гарнизон в важном городе Канпур. Через 20 дней обезвоженные, голодные и израненные англичане капитулировали в обмен на гарантию безопасного отступления. Но сдавшиеся солдаты были убиты в перестрелке, а 200 женщин и детей зарезаны после безуспешных попыток восставших договориться с Ост-Индской компанией.
Причастность Наны Сагиба к резне не доказана, но британские газеты сделали его олицетворением зла. Когда англичане отбили Канпур, на мятежника объявили охоту. В ноябре 1857-го след его теряется. В 1859 году жены Сагиба перебрались в Непал, что могло свидетельствовать о пребывании пешвы там.
Нана Сагиб. Иллюстрация из книги «Страна храмов (Индия)», Cassell & Co. Issuance, 1882. Источник: The British Library
Что было дальше: В 1970-х был обнаружен и опубликован дневник индийского аристократа Йогиндры Махараджа. Согласно этому документу, Нана Сагиб умер в 1903 году, прожив более 40 лет под чужим именем. Подлинность этого документа была подтверждена в 1992 году.
Ну, раз уж несчастная судьба гидроплана "Латам" и его эпипажа стала предметом столь бурной дискуссии между Умник и Аллой в предыдущем посте:), то перепечатаю куски из новой книжки (попалась мне в руки как раз только сегодня). Автор - норвежский историк Тур Буманн-Ларсен, "Амундсен", серия ЖЗЛ.
Изложенная здесь версия немного не совпадает с попадавшимися мне до сих пор версиями в старых советских книжках (написанных старыми советскими полярниками, многие из которых участвовали еще в спасении экспедиции Нобиле). Не будучи специалистом в истории полярных исследований:), не берусь судить, в чем причина несовпадений - то ли существуют новые данные и источники, то ли это последствия идеологических разногласий:)
(хотя какой уж тут предмет для идеологии... прямо скажем - совсем никакого) :(
Цитирую кусками, выбирая только конкретные факты и цитаты и опуская авторские оценки (почему опускаю авторские оценки - об этом нужно писать отдельно):
"24 мая дирижабль "Италия" достиг Северного полюса - во время своего третьего и последнего полета. А на следующий день, около полудня, радиосвязь прервалась... 26 мая в Осло газета "Афтенпостен" давала ланч в честь летчиков. Общество чисто мужское - присутствуют, в частности, Руал Амундсен... Херман Гаде, полярник Отто Свердруп и полярный летчик Трюгве Гран...
В разгар ланча главного редактора Фрейсланна зовут к телефону, а немного погодя он сообщает Отто Свердрупу и Руалу Амундсену, в чем дело. Звонил норвежский министр обороны, во второй половине дня он приглашает их на совещание, чтобы обсудить си туацию вокруг исчезновения "Италии". "Right away", - отвечает Руал Амундсен...
... На совещание в министерство обороны приглашены, помимо Амундсена и Свердрупа, майор Исаксен и Ялмар Рисер-Ларсен. Председательствует министр обороны Андерсен-Рюст. Он сообщает, что нынче утром итальянский посол в Осло граф Сенни обратился к норвежскому правительству с просьбой разместить на норвежской территории базу для развертывания спасательных операций...
... Тем вечером за столом в королевском министерстве обороны вырабатывают детальную стратегию по спасению "Италии". Руал Амундсен корректно апеллирует к Рисер-Ларсену как к первоклассному авиаэксперту, но все единодушны в том, что руководить этой масштабной операцией должен сам Амундсен - наиболее опытный из всех полярников.
... Спустя несколько месяцев Трюгве Гран пишет в одной из статей: "Появился здесь и Руал Амундсен и, когда его спросили о совещании по поводу "Италии", он сказал приблизительно следующее: "Мы решили выждать несколько дней. Ели к Троице произойдет что-нибудь мало-мальски важное, меня тотчас известят. По практическим соображениям я останусь здесь, в гостинице".
Руал Амундсен вместе с Херманом Гаде находится в лучшей столичной гостинице, в полной готовности, а итальянский посол тем временем информирует свое правительство о норвежском плане.
Уже в первый день Троицы граф Сенни стучит в дверь дома капитана Рисер-Ларсена; Муссолини дал ответ.
Тридцать лет спустя капитан Рисер-Ларсен пишет в своих воспоминаниях, что просто оцепенел, услышав, что Муссолини отказался от масштабной спасательной операции под руководством норвежцев. "Еще больше я оцепенел, когда понял причину этого странного решения: они не желали давать Руалу Амундсену шанс спасти Нобиле после всех расхождений, имевших место между ними после экспедиции "Норвегии". И добавляет (опять-таки тридцать лет спустя): "Кроме того, я не мог избавиться от подозрения, что они предпочли бы гибель и славу экспедиции жалкому возвращению".
Итальянское правительство для вида согласилось, чтобы норвежцы послали на Свальбард разведывательный самолет. Старший лейтенант Лютцов-Холм уже вылетел на север. На экстренном совещании у премьер-министра капитан Рисер-Ларсен настоял, чтобы министерство обороны в целях безопасности направило туда еще один самолет - с ним самим в качестве пилота.
... Пока все это происходит, Руал Амундсен, несколько дезориентированный, сидит вместе с Херманом Гаде в салонах гостиницы "Виктория". Трюгве Гран пишет: "Потому-то я очень удивился, когда утром во вторник услышал, что министерство без ведома Руала Амундсена
приступило к практическим действиям. Капитану Рисер-Ларсену было поручено подготовить план и отчасти осуществить отправку поисковой экспедиции. Само собой, Руал Амундсен обиделся. В довольно мрачном настроении он уехал в Свартскуг".
"Министр обороны весьма сожалел, что Руал Амундсен ошибочно истолковал ситуацию. Предпринятые действия носили сугубо военный характер. Если бы Норвегия приступила к крупномасштабным спасательным работам, их безусловно возглавил бы Руал Амундсен". Но, когда Трюгве Гран передает полярнику эти сожаления, тот отнюдь не успокаивается. "Они орудовали у меня за спиной", - таков его комментарий.
... Руал Амундсен возобновил два контакта. Во-первых, со своим прежним сотрудником Лейфом Дитриксоном, который тотчас изъявил готовность лететь со старым начальником. ... Дитриксон срочно выехал на юг Германии, чтобы провести переговоры насчет самоета с рядом частных и государственных инстанций. Только немцы строили большие самолеты, пригодные для арктических полетов, но они требовали гарантийного взноса в размере не менее 200 тысяч крон".
(заметим в скобках, что все это происходит еще ДО ТОГО, как было принято сообщение о том, что экипаж "Италии" попал в аварию. Пока еще пропавший дирижабль только ищут, но не знают, что с ним случилось" - РД).
"7 июня Ялмар Рисер-Ларсен прибыл морем в Кингсбей с аэропланом в багаже. В тот же день мир впервые принимает сенсационные радиосигналы экспедиции генерала Нобиле, терпящей бедствие к северу от Шпицбергена" (по другим данным, перый сигнал бедствия принял российский радиолюбитель Шмидт 3 июня в районе Архангельска - РД).
"Вплоть до 11 июня Амундсен тщетно давил на Элсуорта (своего партнера и спонсора - РД) , его зятя и богатых друзей - в надежде, что все-таки удастся собрать 60 тысяч долларов (на самолет). Искал он и подходящий самолет, так как немцы в помощи отказали.
... В 12 часов дня 14 июня Руалу Амундсену звонят из Парижа. Богатый и влиятельный оптовик Фредрик Петерсон, который по французским газетам следил за его безуспешными попытками добраться до Шпицбергена, готов протянуть прославленному земляку руку помощи.
"Какой самолет вам нужен"?
Амундсен немедленно заказывает гидроплан, пригодный для эксплуатация при низких температурах. Оптовик обещает посмотреть, что можно сделать. ...Оптовик тотчас задействовал свои французские связи. Переговоры закончились официальным обращением норвежского посла в Париже, барона Ведель-Ярлсберга, к министру военно-морского флота Франции. И уже к концу дня Петерсон сообщил, что самолет "Латам-47" будет срочно отправлен на север. В мастерских фирмы "Латам" во Франции, в трех милях от Руана, срочно оборудовали гидроплан для арктической операции. Уже следующим утром он вылетел в Берген.
... 16 июня в 23.00 Руал Амундсен был на Восточном вокзале Осло. Ночным поездом он уехал в Берген. Его провожали ряд официальных лиц, среди них итальянский и французский послы в Осло. Итальянский посол, которому было явно стыдно за свое правительство, был вынужден произнести несколько убогих напутственных слов.
... Руала Амундсена сопровождали два человека, которые вместе с ним отправились спасать Нобиле: старый полярник Оскар Вистинг и старший лейтенант Дитриксон".
"... Наутро, когда ночной поезд прибыл в Берген, гидроплан уже дожидался их на стоянке у Маринехолма. Вылетев из Нормании, "Латам" успешно добрался до места накануне вечером. В Бергене восемнадцатиметровую машину дозаправили горючим и еще раз придирчиво осмотрели. Обнаруженная в левом поплавке дырочка была заделана.
Экипаж самолета состоял из четырех человек. Капитан - Рене Гильбо, тридцативосьмилетний кавалер ордена Почетного легиона. Второй пилотм, старший лейтенант Альбер де Кювервиль, тоже имел боевые награды. Считая с механиком Брази и радистом Валеттом, французский военно-морской флот предоставил в распоряжение полярника полностью укомплектованный экипаж.
Хотя на борту уже было два пилота, капитан уступил желанию Руала Амундсена и согласился на участие старшего лейтенанта Дитриксона. Он знал, что значит летать в арктических условиях, а вдобавок начальник наилучшим образом чувствовал себя в обществе соотечественников..."
"В шесть утра "Латам" садится на зеркальную гладь тромсейской бухты. Двое норвежцев завтракают, потом по обыкновению идут к аптекарю Цапфе - надо поспать; французы отдыхают поблизости, в "Гранд-отеле". Уже около одиннадцати экипаж опять на ногах - залеживаться в постели нет времени. Необходимо тщательно подготовиться к следующему этапу. Начальник может не беспокоиться - последние часы на суше он проводит, покуривая трубку, у своего друга-аптекаря.
В своей книге, изданной семь лет спустя, Фриц Цапфе подробно описывает эту последнюю встречу. О самой экспедиции сказать было в общем-то нечего, ее судьба зависела не от них. "Меня не оставляло необъяснимое, тягостное ощущение, что между нами витает какая-то отчужденность. Открытый и, как правило, бодрый тон, бывало, отличавший наши беседы, даже когда они касались серьезных вещей, в тот раз никак не устанавливался". Задним числом Цапфе истолковал это как предчувствие смерти, связанное с французским гидропланом; они оба считали, что "Дорнье-Валь" был бы куда лучше. "Странная тишина окутывала эту последнюю встречу. Мне было даже чуточку неловко перед ним - как перед больным другом, которому толком не знаешь, что сказать". На прощание полярник отдал Цапфе свою сломанную зажигалку. Цапфе берется починить ее, но полярник говорит: "Мне она не нужна".
"... До той поры ни одному аэроплану не удавалось преодолеть бурные воздушные пространства над морем от Северной Норвегии до Шпицбергена. В тот же день к полету на север готовились еще два самолета - шведский и финский. Вдобавок пришло сообщение, что итальянский майор Маддалена, направленный на поиски, уже находится на острове Медвежьем, ремонтирует поломку самолета.
... После полудня четверых французов и двух норвежцев доставили к гидроплану, зачаленному у выхода из тромсейской гавани. Аптекарь тоже повожает друга-поярника к диковинному гибриду самолета и корабля, какой представляет собой гидроплан "Латам-47" - машина солидная, общая мощность двигателей тысяча лошадиных сил, размах крыльев более 25 метров".
"... Но если верить зрителю Цапфе, главный исполнитель отыграл свою роль еще до того, как машина пришла в движение: "Я не забуду выражение его лица перед стартом, когда он сидел в "Латаме", странно далекий, отрешенный. Происходящее словно бы не трогало его, хотя он-то, пожалуй, и был ключевым участником. Не говоря ни слова, он просто сидел и смотрел на меня".
..."Ровно в четыре гидроплан стартует. Впоследствии появлялись противоречивые сообщения насчет сложностей с взлетом. Многие утверждали, что "Латам" был перегружен. Но так или иначе в этот безветренный день в воздух поднялся он один. Финский и шведский гидропланы до поры до времени остались в Тромсе. По свидетельству Ганнара Ховденака... "Латам" был нагружен ничуть не больше, чем при вылете из Бергена. Однако он уже преодолел огромное расстояние, а в спешке, которая, по словам очень многих, возникла, когда экипаж узнал об опережающей позиции майора Маддалены, некоторые процедуры предстартовой подготовки были выполнены недостаточно тщательно. Хотя это весьма маловероятно, если учесть профессионализм экипажа и опасность маршрута. Пусть даже начальник в эти минуты готов был смиренно предать весь полет в руки высших сил, практическая работа целиком возлагалась на пятерых опытных, энергичных мужчин в возрасте от двадцати шести до тридцати восьми лет. Ни у кого из них не было особых причин рисковать жизнью, играя со смертью над просторами Ледовитого океана".
"В течение дня метеосводки менялись, но были относительно благоприятны. Правда, погодные условия в означенном регионе отличались крайним непостоянством и сложностью, так что гидроплан вроде "Латама" при посадке на открытую воду непременно потерпел бы аварию. Большой недостаток "Латама-47" состоял в том, что он не мог совершить посадку ни на лед, ни даже на воду при волнении моря. С точки зрения полярных условий французский гидроплан можно разве что назвать аэропланом, оснащенным поплавками. Арктический гидроплан должен отвечать совершенно другим требованиям.
Последнее сообщение от "Латама" было принято в 18.45. Радист тщетно пытался установить связь с Ню-Олесунном и передать несколько депеш. После трех часов полета машина должна была находиться на полпути к острову Медвежьему, который в свою очередь расположен примерно на полпути между Тромсе и Кингсбеем".
"31 августа в море у маяка Торсвог, к северу от Тромсе, был обнаружен поплавок гидросамолета. очень быстро установили, что поплавок принадлежал "Латаму-47". Он был залатан, причем именно так, как это сделали во время ремонта в Бергене.
...13 октября нашли бензобак, на сей раз южнее Тромсе. Поплавок из многослойной фанеры свидетельствовал о мощном ударе о поверхность моря№ бензобак поведал кое-что еще: была предпринята попытка заткнуть его импровизированной деревянной пробкой, на скорую руку выструганной ножом. Вероятно, после аварии экипаж мужественно пытался заменить потерянный поплавок пустым бензобаком. Говорили, что второй пилот некогда видел, как такое решение с успеом использовалось при аварии. Мало-помалу сложилась достаточно ясная картина случившегося. Как выяснилось, "Латам" видели с рыболовного судна - он летел в туман. Летчики опасались тумана с востока и потому направились к Шпицбергену более западным курсом. В полосе тоумна, где при тогдашних приборах было очень трудно держать точный курс, дул крепкий ветер. Вывод комиссии, изучавшей причины катастрофы, как сообщаем капитан Ховденак - однозначен: в аварии виновата погода. "Критическая зона тумана и ненастья располагалась далеко в открытом море, так что метеостанции не могли ее наблюдать и неотвратимая судьба привела гидроплан к крушению".
"После того, как "Латам" был вынужден приводниться в бурном море, экипаж испытал сущий кошмар. Долго ли все продолжалось, никто не знает. Хотелось бы думать, чтот вскоре после потери поплавка и неудачной попытки задействовать эрзац гидроплан перевернулся в штормовом море и шесть человек экипажа быстро скончались в ледяной воде.
В те дни многим людям являлись страшные видения. Кисс Беннет (не состоявшая жена Амундсена - РД), обладавшая, по ее словам, телепатическими способностями, в одном из писем уверяла, что полярник в последний раз явился ей в высокогорной норвежской гостинице: "Однажды утром, когда я надевала чулки, мне отчетливо послышался его голос: "О Кисс, начинается страшная агония", Три дн я ощущала в комнате его присутствие, совсем близко, я могла бы дотронуться до него. Потом все это внезапно кончилось. Я уверена, он умер медленной смертью". Однако Рисер-Ларсен, который опирался не только на телепатические свидетельства, но и лично осматривал бензобак, тоже не был уверен, что смерть пришла быстро".
Собственно, вот. По-прежнему история очень темная и по-прежнему остается множество вопросов относительно мотивов этой странной трагической экспедиции. Как расценивать полет "Латама" и действия Амундсена - как жертвенный подвиг, как честолюбивую непродуманную авантюру? Вот автор процитированной книги явно колеблется между версиями "честолюбивая авантюра" и "завуалированное самоубийство" :(Боюсь, что я не из тех людей, которым близки подобные точки зрения:(
P.S. Извиняйте, если много опечаток - набирала быстро.
Очень интересные воспоминания о съёмках «Красной палатки» оставил Юрий Визбор, сыгравший в фильме роль Бегоунека. Многим зрителям, вероятно, запомнилась та сцена из фильма, когда шестеро обитателей палатки услышали вдруг, как где-то прямо над ними, совсем рядом, пролетел самолёт. Пролетел и не заметил их в тумане. Моментально вспыхнувшую было у людей надежду сменяет очередной приступ отчаяния. И вот тут-то по-итальянски эмоциональный и простодушный Бьяджи, всеобщий любимец, и затянул с горя какую-то бесшабашную песенку, и все её сразу с воодушевлением подхватили. Для калатозовского варианта фильма слова этой песни написал Юрий Визбор:
… Была выбрана одна итальянская песня… Песня настолько неприличная, что у нас, в нашем русском родном фольклоре, просто нет такой адекватной песни… Это ужасная песня. Но мы об этом ничего не знали. Нам итальянцы пели — и мы тоже. Потом, будучи в Италии, я однажды в одном общественном месте решил продемонстрировать, что я не только большой лингвист-полиглот, но ещё и кое-что знаю из итальянского фольклора. Только я сыграл, довольно слабо, первую музыкальную фразу, даже без всяких слов, как группа людей вокруг меня как-то встала и отодвинулась сразу. Впоследствии я выяснил, что в нашем родном фольклоре, включая «Гоп со смыком», аналога даже нет того содержания, которое заключено итальянцами в эту песню…
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ…
Двадцать шестого мая итальянский посол в Норвегии обратился к норвежскому правительству с просьбой о помощи. Правительство выразило полную готовность оказать итальянцам всевозможное содействие, но обратило внимание посла, что в распоряжении норвежского военного ведомства есть только небольшие самолеты с очень ограниченным радиусом действия, и потому они могут произвести поиски лишь у кромки льдов, не удаляясь от открытых пространств воды.
Тогда же военным министром было созвано совещание, в котором участвовал Руал Амундсен, капитан О. Свердруп, Рисер-Ларсен и другие. Рисер-Ларсен, как наибольший специалист по вопросам авиации в полярных областях, выступил с таким планом: надо немедленно приобрести в Германии два аппарата Дорнье-Валь и отправить их на Шпицберген, где они в сотрудничестве с промысловыми зверобойными судами и ледоколами и примутся за поиски участников полета «Италии». Из ледоколов лучше всего было бы привлечь к работе советский ледокол «Красин», который уже принимал участие в полярной спасательной экспедиции в Карском море под руководством Свердрупа в 1920 году.
Выводы совещания были доведены до сведения итальянского правительства, причем Норвегия выразила желание организовать большую спасательную экспедицию под руководством, скорее всего, Руала Амундсена и взять на себя всю ответственность за ее проведение, при условии, что Италия возместит все расходы. Если же итальянское правительство пожелает принять руководство экспедицией и ответственность за нее на себя, то Норвегия и в этом случае готова оказать итальянцам полное содействие. Однако вечером 27 мая от итальянского правительства поступил ответ, что оно очень благодарит норвежцев, но в данный момент не видит особой необходимости беспокоить их просьбой о помощи. Все же норвежское правительство решило немедленно отправить на Шпицберген два военных гидроаэроплана с летчиками Лютцов-Хольмом и Рисер-Ларсеном.
Итак участие уполномоченных правительством лиц в поисковой и спасательной работе силой разных обстоятельств сводилось к очень узким пределам. По всей вероятности, итальянскому правительству не очень хотелось обращаться за помощью к «уроженцам северных стран», о которых упоминал Нобиле в своем миланском докладе. Но никто не мог помешать любому частному лицу или учреждению заняться спасанием погибавших итальянцев за свой собственный риск и страх. Этим и решил заняться Амундсен.
Не откладывая дела в долгий ящик, Амундсен приступил к знакомой, хотя и малоприятной процедуре – сбору необходимых денежных средств для приобретения большого гидроаэроплана типа Дорнье-Валь, уже известного ему по полету 1925 года. Летчиком Амундсен пригласил Дитриксона, участника своей экспедиции до 88° с. ш. и пилота гидроаэроплана «N-24». Пока Амундсен занимался изысканием необходимых средств, Дитриксон поехал в Германию покупать аэроплан. Организация экспедиции, как всегда, оказалась делом нелегким, и терпение Амундсена подвергалось большому испытанию.
Интересно заметить, что почти в то же время сам Нобиле возвращается мыслью к Амундсену. Если кто и спасет итальянцев, так это он! И как только радиосвязь с «группой Нобиле» была восстановлена, Нобиле телеграфирует: «Небольшая, быстро передвигающаяся партия под начальством опытных норвежцев могла бы, дойдя до нас, помочь нам добраться до земли».
А в своей книге об экспедиции «Италии» он пишет: «Сам я возлагал свои надежды только на большую, хорошо снаряженную экспедицию, подготовленную сведущими людьми и проводимую при поддержке самолетов. Поэтому я с волнением ждал прибытия Амундсена в Кингсбэй, ибо он без сомнения был самым подходящим человеком для такого дела. Но, к сожалению, судьба распорядилась иначе и прервала жизнь старого, уважаемого норвежского исследователя уже в самом начале его высоко благородного предприятия».
И когда Амундсен исчез, но все еще продолжали питать надежды, что он появится, Нобиле послал Рисер-Ларсену такую прочувствованную телеграмму: «Всего лишь одно слово вам, но оно идет из глубины моего сердца: благодарю! Всего лишь одно желание… поскорее обнять Руала Амундсена и выразить ему свое восхищение им и преданность ему».
Амундсен возлагал большие надежды на Элсворта, который телеграфно предложил ему свою материальную поддержку и хотел сам принять участие в предстоящей экспедиции. Однако на этот раз Элсворт ограничился ассигнованием всего лишь нескольких тысяч долларов, что для целей Амундсена было совершенно недостаточно. Не удалось Амундсену раздобыть и в Норвегии те 200 тысяч крон, которые надо было заплатить за покупку и снаряжение гидросамолета Дорнье-Валь. С тяжелым сердцем должен он был отказаться от плана организации своей экспедиции и отойти в сторону. Казалось, сама судьба посылала ему предостережение и воздвигала на пути Амундсена все новые и новые неожиданные препятствия, чтобы помешать его замыслам…
Тем временем оставшиеся с Нобиле услышали по радио сообщение итальянской станции около Рима, что один русский радиолюбитель-коротковолновик в Северной области принял третьего июня по радио какие-то непонятные сигналы на иностранном языке. Очевидно, передача маленькой станции «группы Нобиле» все-таки доходит до внешнего мира! Эта весть наполнила надеждой измученные души потерпевших крушение. Оставалось лишь ожидать более благоприятных условий для радиопередачи.
Долгожданное событие произошло, наконец, 7 июня. В этот день база экспедиции – «Читта ди Милано» – приняла от «группы Нобиле» сообщение с указанием местоположения льдины. Отныне постоянная связь с погибающими была установлена.
Теперь можно было сосредоточить и целесообразно использовать об"единенные усилия многих спасательных экспедиций, спешивших на помощь итальянцам. К середине июня в спасении погибавших уже принимало участие четырнадцать судов различных наций, в том числе советские ледоколы «Красин», «Малыгин», и «Седов», и двадцать два аэроплана Италии, Швеции, Норвегии, Финляндии и СССР. Наша авиация была представлена самолетами Чухновского и Бабушкина.
В наши задачи не входит описание различных стадий спасательной работы, в результате которой 24 июня Нобиле был снят со льдины шведским летчиком Лундборгом, а героическая команда советского ледокола «Красин», руководимая Р. Л. Самойловичем и П. Ю. Орасом, после замечательной воздушной разведки, проведенной Чухновским, 12 июля сняла со льдины сперва так называемую «группу Мальмгрена» (в которой не оказалось самого Мальмгрена, погибшего за месяц до того), а потом и «группу Вильери», как назывался остаток команды «Италии» после спасения Нобиле. Поэтому мы касаемся всех этих событий весьма поверхностно и лишь в той связи с ними, которая нужна для уяснения всех обстоятельств гибели Амундсена и его спутников.
Амундсен так, вероятно, и не принял бы никакого участия в спасении итальянцев, «не будь у Норвегии добрых сынов, раскиданных по всему миру», по замечанию одного из норвежских авторов. В числе этих «сынов» оказался председатель норвежско-французской торговой палаты коммерсант Фредрик Петтерсон.
Узнав 13 июня из французских газет о неудачном исходе попыток Амундсена организовать собственною экспедицию, предприимчивый коммерсант поспешил к директору аэропланного завода Бреге и вступил с ним в переговоры о покупке самолета. Завод мог предложить только сухопутную машину, о чем и было немедленно сообщено Амундсену по телефону. Амундсен заявил, что ему нужен обязательно гидросамолет.
Петтерсон кинулся тогда к французскому министру торговли Бокановскому, в ведении которого была в то время гражданская авиация, и через его посредство уже к вечеру добился от морского министерства обещания, что Амундсену будет предоставлен военный гидроаэроплан «Латам 47». Обо всем этом немедленно было сообщено по телеграфу Амундсену.
В девять часов утра Петтерсон приступил к выполнению своего плана и еще в тот же день все оформил. Поистине замечательная энергия и поразительная быстрота и решимость, которые можно было бы только приветствовать, не будь все эти приготовления погребальными…
Чтобы рассеять множество необоснованных слухов, ходивших после гибели Амундсена, о плохом состоянии самолета, о перегрузке его и т. п., мы считаем необходимым привести здесь хотя бы краткие сведения о «Латаме 47», почерпнутые нами из полуофициальных источников.
«Латам 47», выбранный для полета Амундсена французскими специалистами, был признан ими наиболее подходящим для целей экспедиции. Он был необычайно солидно построен за счет уменьшения радиуса действия, который был, однако, достаточно большим. Корпус самолета был из дерева и стали, в чем он уступал дюр-алюминиевому Дорнье-Валь, зато имелась большая возможность производить, в случае необходимости, на месте кое-какую починку. Для спуска на полярные льды аппарат не годился, но был вполне пригоден для спуска на воду в любом шпицбергенском фьорде, более или менее свободном от льдов. Об этом Амундсен был поставлен в известность еще до отлета из Норвегии, из чего можно заключить, что он едва ли решился бы по пути изменить свой первоначальный маршрут, вылетая из Тромсо в Кингсбэй, как это утверждали потом некоторые. «Латамом» можно было пользоваться для поисков итальянцев во льдах, для сбрасывания им провианта и т. д., но для того, чтобы с его помощью можно было снять людей со льда, требовалось наличие поблизости довольно значительных пространств открытой воды: самолет мог садиться только на воду и подниматься только с воды.
«Латам» был недавней постройки, выдержал с честью все испытания и обнаружил прекрасные летные качества. На нем летал пилот Гильбо при наблюдателе де Кювервиле, механике Брази и радисте Валетте. Эта же команда и поступила в распоряжение Амундсена, хотя за несколько дней до полета де Кювервиль потерял при каком-то несчастном случае три пальца на руке. Самолет был снабжен двумя моторами Фармана по 500 л. с. и на нем была поставлена радиостанция (на длинной волне) с радиусом действия в 900 километров в воздухе и в 300 километров, когда самолет находился на воде. Таким образом, слухи о том, что у Амундсена был коротковолновый передатчик и потому сигналы с «Латама» не принимались ближайшими станциями, тоже являются необоснованными.
Все четыре летчика были людьми испытанными, смелыми и опытными и не раз принимали участие в длительных полетах. Гильбо в 1926 году водил эскадру самолетов из Франции на Мадагаскар. И он, и его заместитель и друг де Кювервиль, не пожелавший оставить товарища и командира и списаться с самолета в госпиталь для лечения руки, участвовали в империалистической войне с 1916 года.
Пятнадцатого июня Амундсен обратился к французским властям с настоятельной просьбой взять в полет Дитриксона в качестве запасного пилота и наблюдателя, особенно необходимого при полетах в полярных областях. Но и Гильбо и де Кювервиль запротестовали, тем более, что уже и так предполагалось оставить одного из летчиков во Франции, чтобы самолет мог взять больше полезного груза. В результате было решено, что де Кювервиль будет сопровождать «Латам» до Бергена, где уже сам Амундсен, посоветовавшись с Гильбо, определит, кто полетит на «Латаме», а кто отправится на Шпицберген пароходом и присоединится к экспедиции уже там.
Шестнадцатого июня утром все подготовительные работы были закончены, и «Латам» направился к берегам Норвегии. В тот же день около десяти часов вечера он прилетел в Берген. 16 же июня, поздно вечером, в двадцать пятую годовщину своего отплытия на «Йоа», Амундсен выехал из Осло в Берген вместе с Дитриксоном и капитаном Вистингом. В Бергене оказалось, что на «Латам» можно будет взять только одного лишнего человека. Тогда Амундсен решил оставить Вистияга и приказал ему немедленно следовать с первым же угольщиком на Шпицберген. (Пассажирское движение со Шпицбергеном не поддерживается, но туда регулярно ходят за углем грузовые пароходы).
Перед отлетом французская команда была снабжена меховой полярной одеждой, привезенной с собой Амундсеном из Осло. Кроме того, было погружено 20 килограммов пеммикана, 20 килограммов шоколада, большая коробка овсяных галет, ружье с сотней патронов и 100 коробок сухого спирта.
В десять часов «Латам» прекрасно стартовал и пошел на север к Тромсо, куда и прибыл в шесть часов утра 18 июня. Настал последний день жизни Амундсена…
Об этом дне сохранились воспоминания друга Амундсена Цапфе, у которого Амундсен и Дитриксон останавливались и провели несколько часов до отлета.
Ко времени прибытия «Латама» в Тромсо здесь уже находились два больших самолета – шведский и финский, готовившиеся к полету на Шпицберген. Кроме того, на Шпицберген же летел большой итальянский гидроаэроплан, и его прибытия ежечасно ожидали в Тромсо. Наконец, на крайнем севере Норвегии, в Вадсо находился второй итальянский гидроаэроплан «Савойя», тоже готовившийся к отлету на Шпицберген.
Таким образом, спасательная работа экспедиций разных наций приобретала характер некоторого соревнования и притом нездорового. Нет ничего удивительного, что Амундсеном и его спутниками тоже овладела лихорадка соперничества. Амундсен стал торопить Гильбо с отлетом. На самолет было взято 1224 килограмма бензина, 90 литров масла, 10 килограммов глицерина, несколько бутылок питьевой воды, да пакет с бутербродами. Вот и все! Всякие толки о том, что Амундсен предполагал потом во время полета изменить свой маршрут и лететь прямо к «группе Нобиле», чтобы явиться туда первым, и для этого взял с собой доски и динамит, совершенно вздорны. Как мы уже упоминали, он знал о неспособности «Латама» садиться на льды, а кроме того, точный список взятого на самолет груза со всей очевидностью доказывает, что у Амундсена и в мыслях не было изменять свой курс. Однако и тогда и долго еще потом во время поисков Амундсена в Норвегии многие утверждали, что «Амундсен, конечно, опять изменил свой план, как тогда с Южным полюсом, и потому он не погиб. Он еще где-нибудь вынырнет!»
Прибыв в Тромсо на «Латаме», Амундсен и Дитриксон отправились к Цапфе, где позавтракали, выкурили по трубочке, приняли ванну и улеглись спать. Французские летчики тоже легли отдохнуть в гостинице, где им было отведено помещение. За завтраком Цапфе угостил друзей копченой лососиной, и Амундсен попросил дать им ее с собой. Жена Цапфе сделала сейчас же массу бутербродов и уложила их в коробку.
Уже в 11 часов утра Дитриксон отправился в гавань помогать при погрузке бензина на «Латам». Амундсен остался у Цапфе.
Для благополучного совершения полета от Тромсо до Шпицбергена, конечно, было чрезвычайно важно получить точные и надежные сведения о состоянии погоды в этой области океана. Поэтому Амундсен несколько раз связывается по телефону с Геофизическим институтом и узнает, что между Шпицбергеном и Норвегией погода неспокойная – дует свежий ветер. Однако позднее наступает значительное улучшение, хотя около Медвежьего острова туман. В общем, лететь можно. На всякий случай Институт обещает дать еще раз сведения в 14 часов.
Тем временем Амундсен получает сведения, что итальянский самолет стартовал в Вадсо в 12 часов 15 минут и пошел прямым рейсом на Шпицберген. Поэтому, когда Институт, выполняя свое обещание, звонит в 14 часов и сообщает, что условия погоды имеют тенденцию к улучшению, а у Медвежьего острова туман расходится, Амундсен решает немедленно стартовать. В Тромсо погода была замечательная – тихая и ясная.
«Когда мы кончили обедать, – рассказывает Цапфе, – Дитриксон пошел на совещание с Гильбо. Через полчаса он вернулся и сообщил, что французы чувствуют себя совершенно отдохнувшими и готовыми к полету.
– Ну, так летим, – сказал Амундсен.
Тщетно я пытался еще раз убедить их в необходимости обождать, чтобы побольше отдохнуть, к тому же безветрие, может быть, сменится ветром. Финский самолет незадолго перед этим пытался было подняться, но вынужден был опять сесть на воду. Говорили, что это из-за чересчур тихой погоды».
Моторная лодка доставила всех участников полета и провожающих к самолету, и ровно в 4 часа дня «Латам», с трудом оторвавшись от воды, пошел прямо на юг, чтобы, очевидно, воспользоваться более благоприятным воздушным течением.
Вопреки всем сведениям, распространявшимся потом, надо отметить здесь, что «Латам» стартовал не в перегруженном состоянии – иначе он не оторвался бы от воды при той безветренной погоде, которая стояла в Тромсо, и вынужден был бы ждать до следующего дня, как его шведский и финский сотоварищи.
Еще в тот же вечер – 18 июня – итальянский летчик Маддалена благополучно прибыл в Кингсоэй. Но тщетно ждали там и 18, и 19, и 20 числа Амундсена. Он не подавал о себе никаких вестей и вскоре по всему миру стали распространяться самые разнообразные слухи и толки о судьбе «Латама 47» и его отважной команды.
Как ни странно, но сперва отсутствие сведений об Амундсене никого особенно не встревожило. Все знали, что он уже не раз с честью выпутывался из самых опасных положений. Кроме того, высказывались предположения, что он опять одурачил всех и полетел не в Кингсбэй и не к «группе Нобиле», а к тем шестерым несчастным, которые остались в корпусе дирижабля и не могли подать о себе миру весть из-за отсутствия радиостанции. Спустя три часа после отлета «Латама» в Тромсо слышали чей-то радиосигнал. Как будто кто-то, может быть, и «Латам», вызывал радиостанцию в Кингсбэе. Затем шедший на Шпицберген угольщик «Марита» слышал 18 июня к вечеру слабые сигналы бедствия «SOS». Можно было надеяться, что «Латам» все-таки долетел до Шпицбергена или во всяком случае сел на воду где-нибудь за Медвежьим островом и теперь дрейфует В сторону Гренландии.
Но суждено было сбыться худшим предположениям. «Латам» не долетел до Шпицбергена, как не долетел, повидимому, даже и до Медвежьего острова. Амундсен, так настоятельно требовавший «спаренного» полета аэропланов в полярных областях, на этот раз пустился в опаснейшее предприятие, не приняв им же самим рекомендованных мер безопасности. Человеческая суетность, ложно понятые чувства национального самолюбия заставили команду «Латама» убегать от своих конкурентов – шведов, финнов, итальянцев, вместо того, чтобы, об"единив усилия, отправиться в полет одной эскадрильей.
Два с половиной месяца весь мир трепетно ждал известий о судьбе отважного исследователя и его спутников. Два с половиной месяца все питали надежду, что он жив, что он спустился где-нибудь у пустынных берегов Шпицбергена или соединился с третьей, еще не найденной группой итальянцев. Так хотелось всем верить, что судьба, до сих пор баловавшая Амундсена совершенно феерическими успехами, создавшая легенды вокруг его имени, будет к нему милостива и на этот раз. Но счастливая звезда Амундсена, начавшая уже меркнуть после его похода к Южному полюсу и только иногда озарявшая яркими вспышками жизненный путь этого замечательного человека, потухла…
Одна из фальшивок, циркулировавших в Норвегии в связи с исчезновением Амундсена. Записка, якобы подписанная Амундсеном и извлеченная из бутылки, принесенной течением
Первого сентября по всем странам Старого и Нового Света пронеслась весть, сообщавшая о находке в море у берегов Птичьего острова, недалеко от Тромсо, поплавка от гидроаэроплана. Как показал тщательный осмотр, поплавок – один из балансовых поплавков под нижними несущими поверхностями самолета – безусловно принадлежал «Латаму». За последние годы не было ни одного случая гибели или пропажи без вести гидроаэропланов, снабженных поплавками такого типа. Значит, с самолетом произошло несчастье. Где же и когда?
Поздней осенью 1928 года в 400 милях к югу от Тромсо был найден бензиновый бак. На нем была медная дощечка с надписью «Латам». Бак помещался в корпусе самолета и, вероятно, его выбросило из глубины после того, как «Латам» пошел ко дну. Однако есть и такое предположение, что самолет при вынужденной посадке на воду потерял один из поплавков, и команда пыталась заменить его пустым баком из-под бензина. Значит, в этом случае спуск произошел довольно благополучно. Но при большом волнении «Латам» все равно не мог бы продержаться долго на воде, даже если он и превратился в моторную лодку или просто в ладью «без руля и без ветрил» и дрейфовал по воле течения к западу, т. е. к берегам Гренландии.
Так или иначе, у Амундсена и его спутников не могло быть особенно больших шансов просуществовать долго.
Обстоятельства гибели «Латама» неизвестны и не будут никогда известны, если катастрофа произошла внезапно. Если же «Латам» сел на воду более или менее благополучно, а смерть не была жалостлива к смелым летчикам, и они медленно умирали от голода и холода один за другим, то, может быть, мир когда-нибудь еще узнает, как, почему и когда погиб «Латам 47» со своим экипажем. Может быть, через Десятки лет какой-нибудь исландский рыбак или гренландский эскимос найдут буек или металлический сосуд с запиской Амундсена…
А может быть, «Латам 47» вскоре после своего отлета из Тромсо рухнул с высоты в волны океана, как подбитая птица?..
Целая комиссия изучала и тщательно осматривала найденные поплавок и бак, анализируя каждую царапинку, каждую трещинку на них и стараясь восстановить ту обстановку, при которой поплавок оторвался от своих креплений, а бак очутился в воде.
К сожалению, мы лишены возможности привести здесь результаты этого осмотра и анализа, равно как и повторить более или менее осторожные предположения или остроумные соображения экспертов. Быть может, когда-нибудь гибели Амундсена будет посвящена у нас целая книга.
Но что нам сейчас до того, где и как поцарапан поплавок или бак и кто мог их повредить! Все равно факт остается фактом: Амундсен и его спутники погибли! Но своей смертью Амундсен только снискал себе ореол новой славы, придал новый блеск своему ослепительно яркому имени. Сотни крупнейших исследователей сочли бы себя счастливыми, если бы им удалось благополучно завершить хотя бы один из великих замыслов Амундсена. Он совершил все, что поставил себе жизненной целью. И скрылся из глаз людей в туманной дали, исчез навеки на пути в Арктику, где провел столько лет в упорной тяжелой работе, где ему так хотелось найти свой вечный покой.
Геройская смерть закончила его замечательную жизнь…