Принц и нищий. Почему в России растёт пропасть между богачами и бедняками? Несправедливость в цифрах: Разрыв между бедными и богатыми стал просто чудовищным Разрыв между богатыми и бедными странами
Мировая лаборатория неравенства (World Inequality Lab) провела глобальное исследование, посвященное разрыву между богатыми и бедными. Согласно докладу World Inequality Report, неравенство в доходах растет практически во всем мире, а одним из лидеров по этому показателю в последние годы стала Россия.
В 2016 году на 10% самых обеспеченных россиян приходилось 46% национального дохода.
Для сравнения, в Китае десятая часть населения получает 41% национального дохода, в Европе этот показатель составляет 37%, в США и Канаде - 47%, в Бразилии, Индии и странах Африки - 55%.
По данным Росстата, в 2016 году доходы ниже прожиточного минимума были у 19,8 млн россиян, что составляет порядка 13,5% населения. Это показатель стал максимальным с 2006 года, когда на доходы ниже прожиточного минимума приходилось жить 15,2% россиян (21,6 млн человек).
По данным международного исследования, рост неравенства был особенно резким в России с середины 1990-х гг. Так, например, доля национального дохода, приходящаяся на 10% самых обеспеченных граждан, в России еще в 1980 году была немногим более 20%, а с 1995 по 2010 годы наша страна превзошла даже Соединенные Штаты и Индию, на пике роста в 2008 году этот показатель в РФ превысил 52%, затем начал снижаться.
В ближайшее время ситуация будет выправляться, обещают российские власти.
Министр экономического развития в онлайн-интервью «Газете.Ru» заявил, что уже к концу 2018 года в России ожидается снижение доли бедных на 1 процентный пункт за счет демографической программы и повышения МРОТ до уровня прожиточного минимума.
Бедность - это «одна из проблем, которая мешает экономическому росту», подчеркнул министр.
«У нас возобновился экономический рост и рост доходов, зарплаты у нас растут на 4% в реальном выражении, по последней оценке. Это также способствует снижению бедности», — сказал глава .
Сами россияне все еще не чувствуют на себе экономического роста. По данным Росстата, в прошлом месяце реальные доходы россиян упали на 1,3%.
Падение реальных доходов наблюдается уже четвертый год подряд. Если по итогам 2014 года в реальном выражении доходы упали на 0,7%, то в 2015 году — уже на 3,2%, в прошлом году снижение составило 5,9%.
63% россиян считают, что большой разрыв в доходах мешает развитию страны.
В том, что разница между богатыми и бедными в России очень большая, уверены более 90% россиян, 74% россиян считают, что этот разрыв с годами растет.
Расслоение по доходам приводит к тому, что перестают работать социальные лифты, что должности начинают передаваться по наследству, однако абсолютный уровень зарплаты в 38 или 50 или 100 тысяч рублей не гарантирует стабильно высокого уровня жизни, потому что девальвации и кризисы периодически обесценивают эти цифры, отмечает аналитик «Алор Брокер» .
По данным Международной организации труда, по уровню зарплат Россия занимает 51 место среди 71 стран, находясь между Китаем и Бразилией. По оценке международной организации, средняя зарплата в России в 2016 году составляла $570.
По степени расслоения общества на богатых и бедных (Индекс Джини) Россия находится примерно на одном уровне с Кот-д"Ивуаром, Мадагаскаром, Аргентиной и США.
Экономическое неравенство, отмечается в международном исследовании, во многом обусловлено неравным владением капиталом, как частным, так и государственным. С 1980 года передача государственных средств частному капиталу происходила почти во всех странах, что также ограничивает способность правительств решать проблемы неравенства, полагают эксперты.
В январе Всемирный экономический форум отмечал, что поляризация секторов в обществах и растущее неравенство в доходах станет одной из основных тенденций, которые будут влиять на мир в течение следующего десятилетия.
Графика pixabay.com
Сегодня стремительно меняется обстановка в мире. Из-за действий западных держав, которые не хотят смириться с утрачиванием ведущей роли в мировых делах, возникло большое число конфликтных ситуаций на земном шаре и стал проявляться раздел мира по религиозно-цивилизационному признаку.
Новые события и явления фокусируют внимание СМИ на сенсационных, из ряда вон выходящих переменах. Перипетии и дрязги внутриполитической борьбы в США, драматизм брекзита, корейская проблема, сирийский узел, новые теракты в Африке, приход нового президента в Бразилии – все это, без сомнения, важнейшие вехи конца второго десятилетия ХХI века. В последнее время одной из самых актуальных тем всех без исключений СМИ стала миграция и возникающие в связи с этим проблемы идентичности.
Осевой парадигмой всего международного развития, которая привела к обострению феномена миграционных процессов, является тенденция увеличения разрыва в доходах богатых и бедных как в общемировом плане, так и в рамках отдельных государств, глубокое и растущее экономическое расслоение на богатую элиту и бедные массы.
Дополнительные возможности, открывшиеся перед человечеством в связи с переходом на новый промышленный и технологический уклад, не привели к сокращению разрыва в уровне развития между богатыми и бедными странами. За последние десятилетия он увеличился. Как отмечал бывший министр финансов Греции Янис Варуфакис в статье в New York Times, большинство людей было оставлено на милость рынка и в результате они стали заметно более равными, но в своей «бедности».
Распад Советского Союза и социалистической системы позволил богатеям в капиталистическом мире не оглядываться на необходимость более значительных социальных трат, и в итоге богатые стали быстро богатеть, а бедные – беднеть.
По свидетельству недавнего доклада Oxfam, состояние 2208 миллиардеров растет в среднем на 2,5 млрд долл. ежедневно: состояние самого богатого человека в мире, владельца компании Amazon Джеффа Безоса выросло до 112 млрд долл., 1% этой суммы равен всему бюджету здравоохранения Эфиопии с населением 105 млн человек.
Имущественное неравенство даже в благополучных странах Запада достигло критической черты. По мнению ряда известных ученых, например, канадского профессора Томаса Гомер-Диксона, этот разрыв, достигнув критический точки, может привести к перегрузке и слому общественных механизмов и институтов.
По оценке британских политологов, экономическое расслоение общества на богатую элиту и бедные массы достигло такого уровня, что может само по себе, даже без воздействия экологической катастрофы, привести к коллапсу.
По утверждению газеты New York Times, за последние 10 лет, например, зарплаты в Великобритании упали на 10,4%, торговля и перемещение капитала растут медленнее промышленного производства, повсюду царит враждебное отношение к миграции.
В списке самых богатых людей нашей планеты, по оценке журнала Forbes, в 2018 году было рекордное число миллиардеров – 2208 (из 72 стран и территорий). Эта элитная группа владела богатством на общую сумму 9,1 трлн долл., что на 18% больше, чем в 2017 году. Между тем, по оценкам МВФ, рост мировой экономики в 2018 году составил 3,9%. Это означает, что скорость, с которой богатеют миллиардеры, превышает темп роста экономики в мире в несколько раз – другими словами, вся остальная экономика растет медленнее, чем «в среднем по больнице».
В январе 2018 года был выпущен специальный доклад ОКСФАМ, где подчеркивается, что половина населения земного шара фактически лишена доступа к богатствам, которые создаются общим трудом: 82% забирает 1% населения. В 2018 году миллиардеры на нашей планете стали богаче на 762 млрд долл., а люди, которые шьют одежду, создают телефоны и машины, взращивают урожай, эксплуатируются только для того, чтобы увеличить прибыль корпораций этих богатеев.
В этом докладе подчеркивается, что опасная, плохо оплачиваемая работа для обычных людей – способ увеличения богатства для других. Во многих странах неравенство в зарплате увеличилось, при этом прибыль росла быстрее, чем заработная плата. В период с 2006 по 2015 год рядовые работники имели прибавки своих доходов в среднем на 2% в год, а богатство миллиардеров возрастало на 13% в год.
Последние оценки Международной организации труда показывают, что почти каждый третий рабочий в развивающихся странах живет в нищете и число их растет.
Разрыв между богатыми и бедными углубляется как в развитых, так и в развивающихся странах: три богатейших человека в США владеют тем же богатством, что и работающая половина населения США, – примерно 160 млн человек; в Индонезии четыре богатейших человека имеют больше денег, чем 100 млн индонезийцев.
Среднедушевые доходы в 20 наиболее богатых странах мира в 37 раз превышают соответствующий показатель в 20 беднейших странах, причем за последние 40 лет этот разрыв удвоился. По оценкам аналитиков Программы развития ООН, на начало XXI века совокупное богатство 225 богатейших людей планеты превышало 1 трлн долл., что равнялось ежегодному доходу 2,5 млрд бедняков, составляющих 47% населения мира. Как следует из доклада международного объединения организаций по борьбе с бедностью Oxfam, который был опубликован 21 января с.г., активы миллиардеров выросли на 12%, а бедная часть мирового населения понесла потери в размере 11%.
За последние 10 лет число миллиардеров по всему миру выросло вдвое.
В Америке эта тенденция проявляется в виде феномена Трампа, который заявляет: «Наше кредо – не глобализм, а американизм».
Поэтому, видимо, оправдано утверждение одного из политологов, что нынешние конфликтные и кризисные ситуации, обострение миграционных процессов, по существу, являются оборотной стороной растущего имущественного неравенства, сосредоточения основных мировых богатств в руках небольшой финансовой элиты.
Все это говорит о том, что борьба представителей беднейших слоев и среднего класса за свои права, за более справедливое распределение доходов, в каких бы формах оно ни проявлялось, будет набирать силу. Свидетельством этого являются новые выступления трудящихся в Италии, Германии, Франции и во многих других странах. Если верить предупреждениям большинства экономистов о том, что новый экономический кризис не за горами, то можно предположить, что в ближайшее время мы будем свидетелями новых выступлений трудящихся за свои права.
Правообладатель иллюстрации Getty Image caption Нищета закрывает доступ к качественному образованию, что тормозит рост экономики
Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) заявляет, что разрыв между богатыми и бедными в мире продолжает расширяться.
В 34 странах, входящих в организацию, 10% самых богатых их жителей зарабатывают почти в 10 раз больше, чем 10% самых бедных.
Общепринятой методики, позволяющей количественно измерить "неравенство", не существует. Однако большинство статистических показателей свидетельствует о том, что оно стало сокращаться во время финансового кризиса, а сейчас стало расширяться снова.
ОЭСР предупреждает, что подобное неравенство может послужить препятствием для экономического роста .
Согласно докладу организации, отчасти это обусловлено разрывом в уровне образования между наиболее и наименее обеспеченными категориями населения, что ведет к более низкому качеству и эффективности рабочей силы.
Правообладатель иллюстрации Getty Image caption В руках наиболее зажиточных 10% населения находится более половины всего благосостоянияВ ОЭСР, среди прочих, входят большинство стран Евросоюза, а также развитые государства - такие как США, Канада, Австралия или Япония.
Одним из факторов, которые ОЭСР считает ответственными за растущее неравенство, служит рост так называемой "нестандартной работы", включающей временные контракты и работу на самого себя.
По оценке ОЭСР, начиная с середины 90-х годов прошлого столетия более половины всех новых рабочих мест, создававшихся в ее странах-членах, попадали в категорию "нестандартной работы". В докладе говорится, что в домохозяйствах, полагающихся на такой тип занятости, отмечается более высокая доля бедных и это усугубляет общее неравенство.
Доклад также утверждает, что действующие системы налогообложения и социальной защиты сегодня уже не так эффективны в перераспределении доходов.
С другой стороны, в отчете указывается, что одним из факторов, сдерживающих рост неравенства, стало увеличение числа работающих женщин.
Одним из немногих регионов, где неравенство не росло в последние 30 лет, стала Латинская Америка, хотя уровень неравенства там изначально был более высоким, указывают составители доклада.
Правообладатель иллюстрации Getty Image caption В Чили разброс между богатыми и бедными - самый большой среди всех стран ОЭСРАНАЛИЗ
Роберт Пестон, редактор отдела экономики
Основная теория, объясняющая, почему ОЭСР считает неравенство тормозом экономического роста, заключается в том, что бедные слои меньше вкладывают в собственное образование и саморазвитие. Именно поэтому главный рецепт борьбы с неравенством заключается в государственных инвестициях в профессиональное образование, а также в нацеленности на создание более качественных рабочих мест.
Поразительно, но в докладе не говорится о том, что лучший способ повысить равенство и ускорить рост - это подоить богатеев. Вместо этого ОЭСР хочет, чтобы активисты сосредоточились на повышении уровня жизни беднейших слоев, в особенности - беднейших 40%.
Согласно вычислениям, если уровень жизни беднейших слоев в Великобритании поднять до аналогичного стандарта Франции, то ежегодный рост национального дохода или ВВП будет повышаться на 0,3% каждый год на протяжении 25 лет.
И это совсем не так мало, как может показаться на первый взгляд. Это соответствует повышению нынешнего темпа роста ВВП на 13%.
_______________________________________________________
На благо монополистов
Правообладатель иллюстрации Getty Image caption Никакой рост производительности труда не оправдывает подобного изменения в соотношении доходов, говорят экспертыОдин из наиболее известных комментаторов на тему неравенства - профессор Джо Стиглиц из Колумбийской бизнес-школы - рассказал Би-би-си, что по его мнению, проблема отнюдь не только в недостатке образования.
"Как мы можем видеть на протяжении последних 15 лет, даже у обладателей дипломов о высшем образовании доходы стоят на месте. Реальная проблема состоит в том, что правила игры составлены на благо монополистов, руководителей корпораций", - говорит эксперт.
"Сегодня директор крупной компании может получать, грубо говоря, в 300 больше рядового работника - а когда-то эта разница была 20-30-кратной. Никакой рост производительности труда не оправдывает подобного изменения в соотношении доходов", - убежден профессор.
За усредненными величинами ОЭСР скрывается заметный разброс в степенях неравенства внутри каждой отдельной страны.
Все богатство мира
Коэффициент Джини - статистический показатель, отражающий расслоение общества в какой-либо стране по отношению к получаемому доходу. Он изменяется в пределах от нуля до единицы. Ноль означал бы, что абсолютно всем выплачивается одна и та же сумма; единица - если все деньги достались только одному человеку.
Соответственно, чем ближе этот коэффициент к единице, тем выше концентрация доходов в руках отдельных социальных групп.
Правообладатель иллюстрации Getty Image caption Расслоение в доходах в США - одно из самых высоких среди развитых странСредний размер коэффициента Джини в странах ОЭСР составляет 0,32. Наиболее высокий уровень отмечается в Чили - 0,50, что указывает на самое большое неравенство в распределении доходов. Самый низкий показатель - 0,25 - зафиксирован в Дании, что выводит ее на первое место по уровню равенства.
Британия и США находятся среди стран с наиболее высоким коэффициентом Джини - 0,35 и 0,40 соответственно.
Один из авторов доклада, Марк Пирсон из ОЭСР сказал Би-би-си: "Говоря о чрезвычайной концентрации, мы имеем в виду не только лишь одни доходы. Если посмотреть на общее благосостояние домохозяйств, то можно увидеть, что наиболее бедные 40% населения в богатых странах обладают лишь 3% всех богатств, в то время как в руках наиболее зажиточных 10% находится более половины всего благосостояния".
"Таким образом мы видим, что и доходы, и богатство оказываются чрезвычайно сконцентрированы. Это означает, что во многих обществах нет равенства возможностей, и это тормозит наш рост", - резюмирует исследователь.
Люди всегда мечтали о справедливости. Возмущение неравенством было одной из важнейших движущих сил в истории ХХ века, - без него не случилось бы ни русских революций, ни распада колониальных империй, ни роста среднего класса в развитых странах. Но стал ли мир справедливее за прошлое столетие? И сумеем ли мы избежать углубления неравенства в ХХI веке?
В научной среде нет единой точки зрения на эти вопросы, но недавнее исследование Всемирного банка однозначно показывает: неравенство в масштабах планеты сокращается.
Богач, бедняк…
Сторонники левых (в смысле - социалистических) идей обычно уверены, что разрыв между богатыми и бедными углубляется, приобретая просто катастрофические масштабы. "Мы живём в обществе, где неравенство бросается в глаза, и во многих случаях становится всё более кричащим", - убеждал меня знаменитый итальянский историк Карло Гинзбург, посетивший Москву.
Крыть было нечем - очевидно, что в России по сравнению с СССР имущественное расслоение увеличилось многократно. Достаточно сравнить автопарк Брежнева с яхт-парком Абрамовича или квартиры советских функционеров с дворцами нынешних чиновников и топ-менеджеров. В 2012 году доходы 10% самых богатых и 10% самых бедных россиян различались в 17 раз, а в советское время - в 4 раза.
Постсоветская Россия - случай особый, но западные левые говорят о нарастании неравенства ещё со времён Карла Маркса, предсказывавшего, что на одном полюсе общества будут накапливаться капиталы, а на другом нищета. Богатому и его наследникам легко стать ещё богаче: капитал приносит намного большую прибыль, чем любой труд, а бедной семье не сколотить первоначальный капитал - труд слишком мало стоит. Поэтому разрыв между богачами и бедняками будет только увеличиваться.
Аномальный ХХ век
Вся статистика позапрошлого столетия подтверждала эту логику. Но XX век её испортил: революции и мировые войны переломили тенденцию к увеличению неравенства. Гигантские состояния были потеряны, колониализм рухнул, в странах Запада усилилось профсоюзное движение и перераспределение налогов в пользу рабочего класса, а главное - мир вступил в фазу быстрого экономического роста в условиях нехватки рабочих рук и технологического рывка. В итоге в развитых странах самые малообеспеченные слои населения вышли из бедности.
1,1 миллиарда жителей планеты выбрались из крайней бедности с 1990 года. "Крайней бедностью" считаются доходы менее чем 1,9 доллара в день на человека
Но, по данным одного из известнейших современных последователей Маркса, экономиста Тома Пикетти, это было лишь "временной аномалией": уже с 1970-х годов капитализм вернулся к своему "нормальному" развитию, когда среднее состояние самых богатых растёт намного быстрее, чем мировая экономика в целом.
Усиление экономического неравенства в последние десятилетия было не очень заметно, потому что рос и средний уровень жизни. Но статистика подтверждает многие выводы Пикетти. Например, средний класс в США и правда размывается - недавнее исследование социологического центра Pew Research Center зафиксировало, что впервые за послевоенное время в США граждане со средними доходами составили меньше половины населения - 49,7%, хотя ещё в 1971 году их было 61%.
Нас 99%!
Сейчас 62 самых богатых человека планеты обладают такими же активами, как вся беднейшая половина населения. А если взять 1% богатейших людей, их состояние примерно равно суммарному богатству остальных 99%. "Нас 99%!" - помните популярнейший лозунг "оккупая", главного западного протестного движения последних лет? Он именно об этом, а основная причина протеста - возмущение неравенством.
В своём бестселлере "Капитал в XXI веке" Пикетти утверждает, что западный мир возвращается к "родовому капитализму" - обществу с закрытой классовой структурой, в котором получить большой капитал можно только по наследству или удачно выйдя замуж. Это олигархическое общество, в котором несколько семей контролируют бо́льшую часть богатства. Неужели это и есть наше будущее?
Как изменилась жизнь
Прежде чем судить о будущем, давайте ещё раз посмотрим, как менялась ситуация с неравенством на протяжении XX века. Только смотреть будем не на количество денег, а на то, что можно за эти деньги купить, ведь равенство - это прежде всего равенство возможностей.
Стали мы, например, "равнее" питаться? В начале прошлого века эти самые 99% населения мясо могли себе позволить только по праздникам, а нередко просто-напросто голодали. Сегодня мы питаемся лучше, чем короли прошлых эпох: покупаем фрукты из тёплых стран или дары моря, расположенного от нас за тысячи километров. Богатые предпочитают дорогие фермерские лавки и "органическую" еду - ту же самую по большому счёту. Даже в советском обществе разрыв между питавшейся дефицитом номенклатурой и народом, мечтающим о колбасе, был намного сильнее.
767 миллионов человек всё ещё пребывают в крайней бедности. Более половины из них живут в Африке южнее Сахары, ещё треть - в Южной Азии.
Увеличилось ли неравенство в доступе к образованию? В начале прошлого века высшее образование было огромной ценностью, которую могли позволить себе единицы. Сейчас это норма, не говоря уже о среднем образовании и всеобщей грамотности. Более того, прямо сейчас в этой сфере происходит настоящая революция: онлайн-образование позволяет миллиардам людей слушать лекции в лучших университетах мира - было бы желание.
А что с доступом к медицине? Уж здесь-то неравенство явно должно было увеличиться: современная медицина - услуга дорогая. Но нет, статистика свидетельствует об обратном: разница в детской смертности или в общей продолжительности жизни всё время только уменьшается.
Может быть, усилилось неравенство людей перед законом? Ничего подобного: женщины получили избирательные права, геев перестали сажать, с расовой и национальной сегрегацией успешно борются, даже права детей начинают защищать.
Примерно то же происходит и в других сферах. Пикетти пророчит "родовой капитализм", а между тем никогда нельзя было так легко разбогатеть, как сейчас - просто организовав нужный людям стартап, без всякого первоначального капитала. Никогда не существовало и столь надёжных социальных лифтов, позволяющих способному человеку любого происхождения стать менеджером или чиновником. Возможность путешествовать и выбирать место жительства тоже всегда была привилегией элиты, между тем две трети жителей сегодняшней Москвы родились не в ней.
Конец нищеты
Получается, что по статистике богатство концентрируется в руках избранных и неравенство растёт, а на деле всё иначе?
Нет, статистика тоже изменится, если принимать в расчёт не только западные страны, а весь мир, большая часть которого живёт гораздо скромнее нас с вами, но гораздо лучше, чем их родители. Недавно Всемирный банк опубликовал доклад о результатах исследования глобального имущественного неравенства. Вывод вполне однозначный: неравенство сокращается на протяжении многих десятилетий.
80% крайне бедных живут в сельской местности
Да, доходы богатых растут быстрее, чем экономика в целом. Но доходы беднейшей части населения растут ещё быстрее. Неравенство уменьшается прежде всего благодаря неслыханному прогрессу в борьбе с нищетой, из которой за последние четверть века вырвалось свыше миллиарда человек.
Например, в Индии только за 2009-2010 годы число бедняков, выживающих меньше чем на 1,9 доллара в день, сократилось в полтора раза. В Китае вчерашнее полунищее сельское население массово переходит в разряд обеспеченных горожан, среднего класса. А только в этих двух государствах народу живёт больше, чем во всём западном мире. Впрочем, по данным Всемирного банка, неравенство продолжает сокращаться и в большинстве развитых стран.
Что дальше?
Итак, неравенство уменьшается. На длинном промежутке времени это легко заметить, а на коротком может восторжествовать противоположная тенденция - как в США и России.
Неравенство, впрочем, не всегда зло, это важная движущая сила общественного развития. Идея равенства лежит в основе всех социальных утопий, но когда их пытались воплотить в жизнь, всякий раз оказывалось, что полное равенство хуже любого неравенства. Питирим Сорокин, крупнейший социолог русского происхождения, доказывал, что уровень экономического неравенства колеблется вокруг оптимальной величины, слишком сильное отклонение от которой в любую сторону чревато катастрофами.
Судя по всему, пик неравенства приходится на аграрную стадию развития общества, на одном полюсе которого всевластный монарх и блистательная аристократия, а на другом - бесправные рабы и крепостные.
Несёт ли прогресс угрозу равенству? Пожалуй. И связана она, как считают многие эксперты, с нарастающим технологическим разрывом между странами. Одни государства создают новые технологии и богатеют. Другие выполняют для них чёрную работу, спрос на которую по мере автоматизации производства будет падать. А третьи и вовсе не могут воспользоваться плодами прогресса. Похожий разрыв может возникнуть и внутри страны - между устремлённым в будущее центром и периферией, доживающей свой век в уютном мире традиций.
И всё же в информационном обществе, судя по нынешним тенденциям, неравенство будет уменьшаться. По мнению известного экономиста Джереми Рифкина и других идеологов шеринг-экономики (от англ. share - делиться), развитие интернета и умных автоматизированных сервисов запустит переход от экономики, основанной на извлечении прибавочной стоимости, к экономике сотрудничества и обмена благами.
На этом основана и новая социальность, идущая на смену атомизации общества: люди будут больше заботиться друг о друге и вместе обустраивать жизнь своего сообщества. А экономика, основанная на социальных принципах, будет нацелена не столько на увеличение прибыли, сколько на улучшение качества нашей жизни.
1 декабря этого года в своем ежегодном послании Президент отнес задачу выхода на темпы роста выше среднемировых на перспективу после 2019 года. Но очевидно, что и до этого времени общество нуждается в осмысленной перспективе социальных трансформаций. В частности, это касается повестки предстоящей кампании по выборам президента. Вряд ли она может строиться по принципу «борьбы хорошего с лучшим». Скорее, она должна быть в определенном смысле мобилизационной – не по отношению к внешним или внутренним врагам, а по отношению к стратегическим вызовам. Вызовам, которые одновременно могут рассматриваться как угроза, и как потенциал для развития. Одним из таких вызовов является исключительно высокий уровень неравенства в российском обществе.
Мы наблюдаем сегодня в России не только стагнацию экономики, но и стагнацию экономической дискуссии. Очень скуден диапазон идей по поводу источников роста, старая модель которого, по общему мнению, исчерпана, а новая не очевидна.
Вызов избыточного неравенства, естественно, связан со структурой экономики. Но он не является простым следствием наших экономических проблем. В частности, бросается в глаза контраст между экономическими показателями России и показателями, характеризующими качество жизни и социальный климат. По объемам ВВП Россия (по паритету покупательной способности) на данный момент находится на 6 месте с 3725 млрд. долл. (для сравнения – Германия на 5 месте с показателем 3860 млрд.долл.), по объемам промышленного производства – на 5 месте. Позиции по ВВП на душу населения заметно хуже (60 место, по данным Всемирного Банка), но и здесь Россия оказывается в группе стран со средними показателями. Между тем, в рейтингах, отражающих некоторые значимые социальные показатели, мы оказываемся в аутсайдерах.
Так, по данным отчета Global Wealth Report за 2015 г. (исследование банка Credit Suisse), Россия является страной с самым высоким в мире имущественным неравенством. По данным исследования Global Burden of Disease Study (GBD) 2015, оценивающего здоровье жителей планеты, Россия оказалась на 119 месте (особенно плохими оказались показатели по уровню алкоголизма, суицидов, распространению ВИЧ, гепатита и туберкулеза, числу курильщиков, смертности от насильственных преступлений, химических отравлений и неинфекционных заболеваний). В рейтинге комфортности жизни пожилых людей The Global Age Watch Index Россия находится на 79 месте из 91, с крайне низкими показателями по размеру пенсий, состоянию здоровья и качеству социальной среды (доступность транспорта, физической безопасности, социальных связей). По Индексу восприятия коррупции Transparency International за 2015 год – на 119 месте из 168.
При всей условности такого рода рейтингов, мы исходим из того, что они отражают общую тенденцию: некоторые важные параметры социального развития в нашей стране существенно ниже базовых параметров ее экономического развития. Можно предположить, что этот диспаритет обусловлен, в первую очередь, именно крайней неравномерностью распределения богатства в обществе. Соответственно, политика, направленная на преодоление избыточного неравенства, может иметь наибольший кумулятивный эффект с точки зрения социального развития даже в условиях стагнирующей экономики.
Российское неравенство на мировом фоне
Следует признать, что рост неравенства является общемировой тенденцией. Опубликованный в конце 2014 года доклад ОЭСР «FOCUS on Inequality and Growth» показывает, что мировое неравенство стало больше, чем в XIX веке – глобальный индекс Джини вырос с 49 пунктов в 1820 г. до 66 пунктов в 2000 г. Мировое неравенство резко сократилось лишь в период 50-70 гг. XX века, когда в развитых странах мира работала модель социального государства, а в ряде развивающихся стран модернизация вывела большую часть населения из нищеты. В наши дни, как на Западе, так и на Востоке богатые все больше богатеют, бедные – беднеют, а средний класс размывается.
Однако даже на общемировом мировом фоне ситуация с неравенством в России выглядит аномально. Эта социальная болезнь имеет два слагаемых – аномальная бедность и аномальное богатство.
Начнем с последнего. По данным уже упомянутого доклада Global Wealth Report за 2015 г., на долю 1% россиян приходится 71% всех активов физических лиц в России. В мире в целом этот показатель равен 46%, в Африке - 44%, в США - 37%, в Китае и Европе - 32%, в Японии - 17%. По данным консалтинговой компании Knight Frank, число мультимиллионеров, имеющих активы в сумме от 30 млн долларов, centa-миллионеров (от 100 млн долл) и миллиардеров в России в каждой категории выросло с 2004 по 2014 гг. в 3,5 раза, а по прогнозу до 2024 года их число увеличится еще в полтора раза. Даже в кризисном 2014 году в России наблюдался рост продаж предметов роскоши и машин премиум-класса. Именно россияне наряду с саудовскими аристократами являются владельцами самых больших и дорогих в мире яхт, российские топ-менеджеры – одни их главных потребителей в сегменте частных самолетов.
Что касается оценок бедности в России, то они отличаются друг от друга. Есть официальные данные Росстата, согласно которым в 2016 г. доход ниже прожиточного минимума имеют в России 22,7 млн. человек (15,7% от общего числа жителей страны). При этом размер прожиточного минимума многие эксперты считают заниженным. Согласно принятому в данный момент согласованному определению относительной бедности ОЭСР и Евростата, к числу бедных относятся те, кто имеет доход ниже 60% медианного дохода в стране. В 2015 г. медианный доход в России составлял 22,7 тыс. руб. Если применить норматив ОЭСР и ЕС, то по этим критериям бедных в России оказывается около 25% населения. Есть социологические исследования, проводящие границу бедности не по той или иной расчетной величине доходов, а по комплексу показателей, включая покупательскую способность. Так, в конце июля 2016 года Высшая школа экономики обнародовала данные очередного исследования уровня жизни населения России, в котором доля граждан, у которых денег не хватает на покупку одежды или даже продуктов питания, оценивалась в 41,4%. Отметим, что как оценки Росстата, так и другие расчеты показывают рост числа бедных в последние годы.
При этом самыми бедными являются, вопреки распространенному мнению, не пенсионеры. По словам первого замминистра финансов России Татьяны Нестеренко, «самыми бедными в России, около 37% из числа всего бедного населения, являются молодые семьи».
С 1990 г. по 2015 коэффициент Джини (показатель распределения доходов по группам населения) вырос с 0,24 до 0,41, а коэффициент фондов (отношение доходов самых богатых 10% населения к доходам самых бедных 10%) в России с 1992 г. по 2015 г. возрос с 8 до 15,6 (с учетом теневых капиталов он может быть существенно выше), Это уровень США начала 20 века. По данным исследования факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета (СОЦИС, №8, 2014), в царской России коэффициент фондов равнялся 6. В СССР (как и в сегодняшней Скандинавии) он равнялся 3-4. То есть даже по самым скромным оценкам сегодня в России разрыв между богатыми и бедными больше, чем в дореволюционной Российской империи.
Неравенство и отсталость
Избыточное неравенство в широком спектре своих измерений «программирует» социальную деградацию и экономическую отсталость. Можно выделить несколько факторов разрушительного воздействия гипертрофированного неравенства на экономику.
Деградация внутреннего спроса . Сверхполяризованное общество – это, прежде всего, неразвитый внутренний рынок. Потребление верхних слоев было и остается ориентированным на импорт. Узость и слабость среднего класса – важнейший ограничитель для инвестиций в реальном секторе экономики. Ситуацию усугубляет снижение потребительского спроса в условиях кризиса, которое сегодня признается инвесторами основным барьером для роста. В конъюнктурном плане снижение стоимости рабочей силы может поддержать конкурентоспособность бизнеса, но в долгосрочном плане модель дешевого труда для такой страны, как Россия (имеющей высокий человеческий потенциал и способной расти с опорой на внутренний рынок) представляется экономической ловушкой.
Взаимное недоверие общества и крупного бизнеса . Атмосфера доверия в обществе – такое же условие нормального инвестиционного климата, как разумные налоги и качественная инфраструктура. Сверхконцентрация богатства разрушает эту атмосферу и идет рука об руку с низкой легитимностью крупной собственности. В нашем случае дело усугубляется одиозной историей приватизации, в силу которой общество не доверяет крупному бизнесу. Можно было бы сказать, что в ответ крупный бизнес не доверяет обществу. Но верно скорее обратное. Сама по себе сверхконцентрация богатства становится фактором низкой лояльности обществу со стороны тех, в чьих руках оно сконцентрировано – сделав страну «второсортной», элиты начинают соответствующим образом к ней относиться. Симптомы этой низкой лояльности общеизвестны: низкая норма инвестиций и утечка капитала, ориентация жизненных стратегий вовне, короткий горизонт планирования и ориентация на «короткую» прибыль. Эти и им подобные характеристики нынешней «деловой культуры» обусловливаются внеэкономическими факторами и при этом делают устойчивое экономическое развитие невозможным. Существующее сегодня в России воплощение «дикого капитализма» дискредитирует и саму фигуру предпринимателя. Для населения, которое в массе своей далеко от бизнеса, он все больше и больше превращается если не в социального врага, то, как минимум, в человека из другого мира с которым не может быть общих интересов.
Деградация человеческого потенциала . Сверхконцентрация активов и доходов означает нехватку приемлемых социальных позиций на среднем уровне. В верхние слои по определению доступно прорваться немногим. А при четкой тенденции к наследованию социальных статусов – практически никому. В этих условиях значительная часть активных и талантливых людей обречены на относительную деградацию или эмиграцию. Вымывание позиций на «среднем уровне» системы разделения труда будет приводить и уже приводит к делению общества на наследственную элиту, с одной стороны, и зоны застойной бедности – с другой. Увеличивается неравенство в доступе к культуре и образованию – переход этих сфер на коммерческие рельсы способен через 2-3 поколения привести к формированию класса людей не просто бедных, но отсеченных от культурных и образовательных ценностей, что станет фактором потери культурного единства нации.
Деградация отношения к труду . В ситуации, когда труд, созидательная деятельность не является гарантией справедливого вознаграждения и заслуженного социального статуса трудовые ценности и трудовая этика в обществе неизбежно снижаются. Для России характерна проблема бедности работающего населения, включая квалифицированных специалистов. Среди самых низкооплачиваемых профессий наряду с грузчиками, охранниками и курьерами находятся медики, работники сферы образования, особенно дошкольного, и ученые (средняя зарплата педагога в бюджетном учреждении составляет 18 тыс. руб., воспитателя в детском саду – 16 тыс. руб.; опросы Фонда независимого мониторинга «Здоровье» показали, что половина всех медработников в России получает даже с учетом работы по совместительству не более 20 тыс. руб. в месяц). Статус «человека труда» в современном российском обществе существенно ниже социальной нормы.
Провалы территориального развития . Для России характерно крайне неравномерное развитие регионов по уровню доходов граждан. По данным Аналитического кредитного рейтингового агентства (АКРА) в 2016 г. 20% самых богатых регионов России имеют относительный уровень собственных доходов (налоговых и неналоговых поступлений, не включающих безвозмездные поступления из федерального бюджета) в 6,8 раза более высокий, чем 20% самых бедных.
По данным исследования National Bureau of Economic Research «Growth in Regions» в России разрыв благосостояния регионов по ВРП (валовый региональный продукт) доходит до 25-кратного (по данным Росстата – до 15-кратного), больше только в Венесуэле и Таиланде. Даже в Индии и Индонезии разрыв меньше. Диспропорции регионального развития ведут к миграции молодежи из бедных регионов в более перспективные. В результате, статус неблагополучной территории дополнительно закрепляется. Развитие внутренней мобильности в определенных пределах естественно и необходимо. Но модель расселения, подразумевающая концентрацию населения в нескольких крупных агломерациях при запустении остальных регионов несовместима ни с безопасностью государства, ни с устойчивым демографическим развитием.
Низкое качество базовых институтов . Базовые социальные институты и инфраструктуры создают средний класс и одновременно обслуживаются, поддерживаются им. Качественные школы, больницы, суды, полицейские участки, администрации, дороги, жилищно-коммунальные системы требуют большого количества хорошо оплачиваемых учителей, врачей, судей, полицейских, чиновников, инженеров. Это стоит довольно дорого, и в сверхполяризованном обществе на это просто не хватает ресурсов. В условиях деградации базовых инфраструктур разрастаются инфраструктуры особого доступа («приватизированная безопасность» огороженных элитных поселков, «приватизированное правосудие» коррумпированных правоохранителей и т.д.). Эти частные инфраструктуры, конечно, тоже создают оплачиваемые позиции, но в гораздо меньшем объеме и масштабе (не говоря уже о сопутствующих коррупционных эффектах). Кроме того, медицина, образование, арбитраж по хозяйственным договорам будут востребованы «элитами» за границей.
Так сверхполяризация создает эффект «дискомфортной страны» . Дискомфортной – в том числе для самих выгодоприобретателей экономики неравенства. Характерно, что они, как правило, ориентируют свои жизненные стратегии на страны с более равномерным распределением богатства. Кстати, это недооцененный парадокс современной социологии элит: капиталы и их носители бегут не только от избыточно уравнительной политики, но и из зон избыточного неравенства. Последние оказываются дискомфортными для жизни и малоинтересными для долгосрочных инвестиций.
Неравенство в условиях кризиса
В условиях экономического кризиса социальная поляризация и связанные с ней проблемы дополнительно усиливаются.
На фоне экономического роста нулевых годов социальные диспропорции сохранялись и даже продолжали нарастать. Но они воспринимались куда менее болезненно, поскольку в абсолютном выражении благосостояние «нижних слоев» увеличивалось. Особенно важным с точки зрения оздоровления общества оказалось «подтягивание» бюджетников к уровню доходов «среднего класса». В условиях сегодняшней стагнации это достижение оказывается под угрозой. Происходит сокращение реальных (с учетом инфляции) доходов населения и «вымывание» среднего класса. Он сохраняет пока значительный отрыв от нижних слоев, но каждый следующий кризис все больше ухудшает его положение.
Согласно данным Росстата, на сентябрь 2016 г. сокращение доходов населения продолжается 22 месяца подряд. Минэкономразвития полагает, что по итогам года они упадут на 4,7–4,9%, хотя раньше прогнозировало снижение лишь на 2,8% в базовом сценарии. Ускоряются и темпы падения – по данным Росстата, реальные располагаемые доходы граждан (деньги, которые остаются у человека после уплаты всех обязательных платежей) в августе 2016 года по сравнению с тем же месяцем предыдущего года сократились сразу на 8,3%, в июне спад оценивался в 4,8%, в июле - в 7,3%. В последний раз сопоставимый провал доходов был зафиксирован Росстатом в декабре 2008 года, когда они сократились сразу на 10,7% к предыдущему году.
В своем исследовании бедности Институт социологии РАН отмечает существенное ухудшение положения бедных за последнее десятилетие. Это касается жилищных условий – происходит геттоизация, концентрация бедных в коммуналках, общежитиях, зонах ветхой застройки и т.п., – роста доли услуг ЖКХ в структуре семейного бюджета, роста долговой нагрузки на социально уязвимые слои населения. Бедные не выживают, вопреки распространенному мнению, за счет «натурального хозяйства» – это скорее практика среднеобеспеченных домохозяйств. Бедные же, как правило, на данный момент не имеют ни земельных участков, ни подсобных хозяйств и люмпенизируются. Бедность в России сконцентрирована в сёлах и в малых городских населенных пунктах. В целом, как считают эксперты ИС РАН, положение бедных ухудшается как относительно других слоев населения, так и относительно ситуации десятилетней давности.
Одним словом, кризис бьет, прежде всего, по нижним и средним слоям общества. Разумеется, в этих условиях гипертрофированное неравенство воспринимается все более остро. Ведь «карнавал» сверхпотребления верхних слоев общества – включая не только крупный бизнес и топ-менеджеров, но и часть государственных служащих – по-прежнему продолжается. Это вызывает утрату доверия к власти и социальную депрессию, ощущение невозможности улучшить свою жизнь, безвыходности и отсутствия надежд. Отсюда, в том числе, возникает и весь тот веер социальных бед, которые фиксируются в России – алкоголизм, наркомания, высокий уровень насильственных преступлений. Можно говорить о фрустрации достаточно большой части населения относительно собственных перспектив при нынешнем устройстве общества и экономики. Люди не видят возможностей для улучшения своей жизни и связи между собственными усилиями и получаемым результатом.
Восприятие неравенства
Ставя проблему избыточного неравенства в России, важно избежать превратных и недобросовестных толкований. Мы исходим из того, что абсолютное равенство не является ни социальной нормой, ни социальным идеалом. Можно говорить об определенной «норме неравенства», варьирующей в разных обществах и эпохах. Проблема именно в том, что социальное неравенство в современной России крайне далеко от этой нормы, оно является патологическим – и с точки зрения количественного масштаба, и с точки зрения слабой (если не отрицательной) взаимосвязи богатства с заслугами перед обществом.
Разумеется, «норма неравенства», приемлемая для общества, не может быть выражена в каких-то точных показателях, но она довольно явно отражается в общественных настроениях. Социологические опросы показывают, что даже самые бедные россияне далеки от стремления «все отнять и поделить». В российском обществе наблюдается достаточно здоровое и спокойное отношение к неравенству, вызванному заслугами человека, его достижениями и трудом. Соцопросы ИС РАН последних лет (2011-2016 гг.) показывают, что люди разного достатка допускают существование неравенств, возникших на справедливых, по их оценкам, основаниях, связанных с разницей в талантах и усилиях, с большей эффективностью работы. Подавляющее большинство населения согласно также с тем, что различия в доходах справедливы, если у людей имеются равные возможности для заработка. При этом «подавляющее большинство граждан называет существующие различия в доходах слишком большими (83%), две трети считают сложившуюся систему распределения частной собственности в России несправедливой, и столько же граждан полагает, что люди не получают достойного вознаграждения за свои навыки, способности и квалификацию».
Важно отметить, что существующие сегодня в России социальные неравенства кажутся несправедливыми всем слоям населения независимо от их уровня жизни и динамики личного благополучия. Однако особенно несправедливым кажется российское общество работающим россиянам, которые не видят связи между своими трудовыми усилиями и улучшением своего положения.
Этот разрыв между действительностью и существующей в сознании людей социальной нормой имеет не только этическое, но и экономическое измерение. В социально-экономических дискуссиях мы часто упускаем из виду, что соответствие хозяйственного уклада нравственным представлениям и ориентирам общества является не ограничителем экономической эффективности, а его важнейшей предпосылкой. Одним из очевидных этических запросов нашего общества является справедливость, понятая не как механическая «уравниловка», а как воздаяние, пропорциональное труду, знаниям и таланту. Несоответствие окружающей реальности этому представлению – важнейший источник демотивации и социальной депрессии. И наоборот, постепенная реализация запроса на справедливость способна сделать экономические и управленческие процессы более эффективными. И в частности – создать отсутствующее сегодня взаимное доверие и взаимную лояльность между социальным большинством и высшими слоями общества.
Политика социального выравнивания
История послевоенного развития индустриальных стран по обе стороны «железного занавеса» хорошо показывает эту взаимосвязь между социальной справедливостью и экономическим ростом. Даже сегодня, после того, как маятник сильно качнулся в другую сторону (в сторону финансовой глобализации и интересов элит), развитые страны демонстрируют в среднем куда меньшую степень неравенства, чем страны «третьего мира».
Многие уверены, что возможность более равномерного распределения богатства – просто награда за экономический успех. Действительно, как бы ни распределялось богатство, прежде всего, его необходимо создать. Однако, как отмечает нобелевский лауреат Пол Кругман, «общество среднего класса не появляется автоматически по мере развития экономики; его необходимо создавать политическими средствами».
В целом, параметры распределения богатства далеко не всегда можно представить как производную от рыночных процессов. Например, если в США пропорция доходов между топ-менеджментом крупных компаний и рядовыми сотрудниками составляет 1:200, то в Японии 1:16 (это данные, на которые ссылается в своей книге «Цена неравенства» другой нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц). Эта разница между США и Японией не отражает степень эффективности корпоративного управления и не является следствием каких бы то ни было «законов рынка». Скорее соответствующая пропорция оплаты труда в корпорациях является элементом негласного общественного договора – корпоративной культуры, социальных норм и установок, политической расстановки сил. Аналогичное верно и для стран. Там, где неравенство введено в разумное русло, это стало результатом определенного политического баланса, найденного, в том числе, за счет целенаправленной политики выравнивания доходов и социальных шансов.
Вполне подходящим временем для такой политики социального выравнивания является период стагнации экономики. Характерно, что именно в затяжной период Великой депрессии в США были заложены институциональные основы более справедливого и – как выяснилось впоследствии, на новом витке экономического роста – более эффективного общества.
Сегодня, когда граждане страны в целом уже осознали, что вошли в непростой период «затягивания поясов», важно сделать так, чтобы бремя преодоления трудностей ложилось не только на плечи средних и нижних слоев общества. Это вопрос политической устойчивости в условиях кризиса. Это вопрос эффективности самих антикризисных мер (которые вряд ли дадут эффект без поддержки внутреннего потребительского спроса). И, наконец, это вопрос наших посткризисных перспектив – более здоровой социальной основы для будущего цикла экономического роста.
Борьба с избыточным неравенством имеет целью не только перераспределение общественного богатства, но и стимулирование его создания, поскольку существующее неравенство во многом порождено широким распространением или откровенно незаконных или малоэффективных с точки зрения максимизации общественного блага способов обогащения.
Перечислим, не претендуя на полноту перечня мер и формулировку готовых рецептов, некоторые группы задач, связанных с исправлением наиболее острых социальных диспропорций.
Прогрессивное налогообложение
В подавляющем большинстве развитых стран применяется прогрессивная шкала налогов на доходы физических лиц. Плоская шкала НДФЛ является не правилом, а исключением. Более того, фактически нынешняя плоская шкала НДФЛ для обеспеченных граждан является регрессионной, так как они, в отличие от малообеспеченных слоев населения обладают возможностью уменьшить налогооблагаемую базу за счет различных форм налоговой оптимизации. При этом вовсе не обязательно копировать наиболее радикальные образцы стран скандинавского социализма, где предельная ставка для богатых доходит до 60-70%. Кроме того, шкала НДФЛ должна предусматривать налогообложение свыше 13% лишь для доходов, существенно превышающих уровень среднего класса. В прогрессивных шкалах часто предусматривается освобождение от налогообложения бедных групп граждан.
Другими «выравнивающими» налогами являются прогрессивные шкалы налогов на имущество, недвижимость, наследство и др. Здесь, как и в случае с НДФЛ, важно, чтобы высокие ставки не коснулись массы граждан с низкими и средними доходами.
Общий принцип выравнивания неравенств в налоговой сфере должен быть таким – нетрудовые доходы должны облагаться большим налогом, чем трудовые. В частности, введение прогрессивной шкалы НДФЛ потребует корректив в налогообложении дивидендов. Сейчас в РФ налог на дивиденды составляет 20% для российских юридических лиц, 15% – для иностранных (может снижаться до 5% в рамках двусторонних договоров об избежании двойного налогообложения, как, например, с Кипром), 13% – для акционеров-физлиц. Фактически, владеть акциями выгоднее всего через иностранные фирмы-прослойки. Выведение прибыли в дивиденды является сегодня одним из механизмов минимизации налогообложения доходов компаний и увода средств в оффшоры.
Реальная деофшоризация
Под иностранной юрисдикцией находится, по разным оценкам, 80-95% крупной российской собственности (в т.ч. и большая часть списка стратегических предприятий России). Из российской экономики ежегодно утекает 120–150 млрд. долл., из которых 70–80 млрд. долл. - это движение денег через оффшоры. Увод капиталов из России и работа компаний через оффшоры лишают российскую экономику таких средств, которые не компенсируют никакие налоги на доходы физических лиц.
Ряд мер по деофшоризации уже принят. В частности, с 2016 года в России начал действовать закон о контролируемых иностранных компаниях. Этот закон требует от российских налоговых резидентов раскрывать налоговым органам структуру иностранных компаний, которыми они владеют, и платить налоги с их нераспределённой прибыли по ставкам, которые действуют внутри страны (13% для физических и 20% для юридических лиц). Однако на практике российские предприниматели предпочитают просто быть нерезидентами (для этого надо проводить в России менее 183 дней в году) либо регистрируют оффшорные структуры на третьих лиц и в любом случае стремятся избежать регистрации своих компаний в российской юрисдикции.
Ужесточение требований в этой сфере, по мнению сторонников сложившейся модели, только вытолкнет бизнес из России. Однако этот аргумент неуместен в отношении того бизнеса, который занимает ниши в высокорентабельных секторах (как правило, извлекая ренту в широком смысле слова – за счет тех или иных преимуществ на российском рынке) и/или пользуется преференциями от государства (госзакупки, субсидии и т.д.). Между тем, эта категория бизнеса в России весьма значительна, и именно ее возможно и необходимо вернуть в российскую юрисдикцию с помощью соответствующего регулирования (в частности, обсуждаются инициативы по разработке статуса национальной компании как условия допуска к работе с гостендерами и инструментами господдержки, отдельным стратегически важным и/или высокодоходным видам хозяйственной деятельности).
Приоритет – качество общедоступных социальных инфраструктур
Тенденция к планомерному сокращению бесплатного сектора в образовании и медицине (по принципу – за качественные услуги надо платить) идеологически ошибочна. Можно признать, что современные практики социальных государств создают серьезные социокультурные риски, связанные с поощрением иждивенческих настроений и моделей поведения. Но акцент на поддержании качественных и общедоступных социальных инфраструктур полностью лишен этих рисков. Они не создают искаженных стимулов для «нижних слоев», а помогают им подтягиваться «наверх».
По некоторым оценкам, «социализированные» модели образования и медицины могут быть не только более справедливыми (в соответствии с критериями и представлениями нашего общества), но и более эффективными, чем «коммерциализированные». Показателен в этом отношении пример США. Имея более высокие медицинские расходы на душу населения (и самые передовые медико-биологические технологии), США (то есть система с явным преобладанием частного медицинского страхования) уступают странам с сильной системой государственного медицинского страхования (таким, как Канада, Франция, Великобритания) в ключевых показателях здоровья населения (включая ожидаемую продолжительность жизни). Аналогичное верно и для образовательных моделей. Те же США компенсируют сложившуюся в образовательной сфере социальную сегрегацию (систему, когда, не родившись в состоятельной семье и не попав в хорошую школу, человек практически лишен шанса на социальные лифты) за счет активного «импорта мозгов». Но для стран, которые, с одной стороны, не являются центром глобальной научно-образовательной миграции, а с другой – не готовы смириться с участью глухой интеллектуальной провинции, необходимы другие решения. Только бесплатное основное и дополнительное образование способно обеспечить наибольшую реализацию интеллектуального потенциала собственного общества, становясь тем «ситом», в котором государство может выделить самых способных детей и подростков и дать им возможности для дальнейшей реализации. Это касается как общеобразовательной школы, так и системы спортивных, научных секций, художественных и музыкальных школ.
Социальная поддержка семьи
Как уже было отмечено, сегодня самой социально уязвимой (и одновременно социально значимой) категорией населения является молодая семья с двумя и более детьми. Кормильцы таких семей поставлены в заведомо невыгодное положение на рынке труда, именно они несут существенную нагрузку образовательных и медицинских расходов, своими «родительскими инвестициями» они обеспечивают будущее страны. И более узко – «пенсионное будущее» населения, включая его бездетную часть. Но эти инвестиции не вознаграждаются обществом. За исключением «материнского капитала», меры государственной поддержки семей с детьми весьма незначительны. Если вынести за скобки меры, требующие существенного повышения государственных расходов, заслуживают обсуждения возможные модели перестройки налоговой политики в интересах семей с детьми. Речь может идти о налогообложении доходов домохозяйств вместо доходов физических лиц (что позволит учитывать среднедушевой доход семьи при определении налоговой нагрузки), более существенных налоговых льготах для семей с детьми, дополнительном налоге на бездетных (по аналогии с существовавшим в СССР «налоге на холостяков, одиноких и малосемейных граждан») и других мерах, которые, не увеличивая общую фискальную нагрузку, перераспределяют ее с учетом социально-демографических приоритетов.
Социально ориентированные подходы в жилищной политике
Если говорить о социальном самочувствии семьи, то, очевидно, доступность жилья является одним из ключевых его факторов. По данным социологических опросов, улучшить свое жилищное положение хотят более 40% россиян, фактически же это доступно единицам процентов населения. При этом именно на ипотеку делается основная (до последнего времени – по сути единственная) ставка в решении жилищного вопроса в России. Отметим, что подавляющее большинство ипотечных кредитов, независимо от их условий, выдается на покупку 1-2 комнатных квартир – никакие, даже самые льготные условия ипотеки не дают возможности большинству заемщиков позволить себе больший метраж. Более того, началось строительство «малометражных» квартир площадью около 20 м., фактически новых хрущевок. Очевидно, что это путь в демографический тупик, не говоря уже о том, что такое жилье не отвечает цивилизованным нормам метража на человека.
Одной из альтернатив ипотеке является социальный найм, заключение договора аренды на много лет. Сейчас он распространяется только на малоимущих, а доля государственного и муниципального жилищного фонда составляет менее 15%. В мировой практике оптимальным показателем считается, если на социальный найм приходится треть жилого фонда. Однако девелоперы не заинтересованы в строительстве доходных домов – доходность от сдачи в аренду жилья сегодня составляет 3-6% годовых, выгоднее просто положить средства на депозит. Государство должно либо дополнительными мерами обеспечить привлекательность такого рода проектов для застройщика, либо само непосредственно их финансировать. Фактически необходимо реализовать программу массового строительства жилищного фонда социального использования.
Альтернативой долевому строительству могло бы являться возрождение механизма ЖСК и ЖНК – жилищно-строительных и жилищно-накопительных кооперативов. В отличие от ипотеки, где подразумевается наличие залога в форме покупаемой собственности, жилищные кооперативы не накладывают обременения на приобретаемую недвижимость, а лишь позволяют оформить право собственности после окончательной выплаты пая. Однако на фоне недоверия к любым накопительным схемам эта форма жизнеспособна только при условии механизмов господдержки и гарантий для системы жилищно-строительных кооперативов.
Приоритет коренного населения на рынке труда
Массовая иммиграция низкоквалифицированной рабочей силы (преимущественно из государств Средней Азии) стала существенным фактором давления на качество жизни в России. Это связано и с проблемами этнокультурной интеграции, и с негативными эффектами демпинга рабочей силы, «сбивающего цену» в нижних сегментах рынка труда и дестимулирующего модернизацию, и с ухудшением криминогенной обстановки, и со снижением качества социальных инфраструктур общего доступа (школы, больницы, роддома, рекреационные городские пространства, не рассчитанные, по проектным нормативам, на такой дополнительный «проблемный» контингент). Совокупность этих обстоятельств приводит к тому, что в России, как и в ряде других стран, массовая инокультурная иммиграция способствует люмпенизации коренного населения, приглашая его к участию в своеобразной «гонке на дно».
Некоторые меры по ограничению нежелательной миграции в последние годы были приняты. Однако миграционная политика страны по-прежнему нуждается в комплексных изменениях, которые бы, с одной стороны, позволили облегчить наем квалифицированных мигрантов из развитых и / или культурно близких стран, а с другой, ужесточить въездной барьер для тех категорий иммигрантов, которые характеризуются низкой социально-профессиональной квалификацией и высокой культурной дистанцией по отношению к принимающему обществу. Такого рода меры не несут экономических рисков (в России нет дефицита трудоспособного населения – особенно в условиях кризиса; напротив, есть большой резерв для повышения производительности труда; в большинстве отраслей, где задействован труд мигрантов, возможно внедрение трудосберегающих технологий и/или разумное улучшение условий и оплаты труда для привлечения местного населения), при этом они способны существенно улучшить социальный климат в обществе.
Территориальное выравнивание
На данный момент в Москве и Московской области с учетом временно проживающих находится до 25 млн. чел. – 18% населения России. В Москве находятся 78% головных офисов крупнейших российских компаний. С учетом гигантских региональных диспропорций как в плотности населения, так и в доходах регионов важно поощрять (в т.ч. и мерами налогового стимулирования) более равномерное расселение, распределение налоговой базы и размещение производительных сил. Тем, кто готов работать и жить в селах и деревнях, можно предоставить льготные условия владения землей, недвижимостью и т.п. Регионам необходимо больше прав на доходы, генерируемые на их территории – иначе они не заинтересованы в создании условий для развития бизнеса. При этом без масштабных инфраструктурных госпрограмм и государственной политики по развитию территорий сами по себе эти неравенства будут лишь нарастать.
Стоит отметить, что концентрацией материальных благ в России отличаются именно административно-политические центры: уровень жизни в современной столице намного выше уровня областных центров, включая бывшую столицу, а уровень жизни в любом областном центре выше, чем в других городах той же области. При прочих равных условиях статус административного центра даёт населённому пункту очевидные бонусы. Это говорит о том, что региональное неравенство возникает не только в силу географических или экономических, а прежде всего в силу политических причин, и должно преодолеваться политическими же инструментами.
Формирование социально-ответственной модели бизнеса
Это комплексная задача, которая может решаться сразу на нескольких направлениях. Перечислим некоторые из них.
- Расширение участия трудовых коллективов в собственности и управлении компаний. В целом, развитие солидарных отношений между нанимателями и работниками, особенно на уровне малого и среднего бизнеса. Примером могут служить неакционированные предприятия Германии, возникшие в рамках социальной рыночной экономики, корпоративные традиции Японии и Южной Кореи – здесь речь идет и о крупных корпорациях, выстроенных с учетом восточноазиатского менталитета и национальной культуры.
- Выравнивание пропорций оплаты труда в крупных компаниях. По некоторым исследованиям, топ-менеджеры российских корпораций имеют больший объем вознаграждений, чем их западные коллеги, и, соответственно, демонстрируют больший разрыв в оплате труда с рядовыми сотрудниками. Инициативы по установлению более разумных внутрикорпоративных пропорций пока не возымели эффекта.
- Развитие форм и механизмов социального предпринимательства, так называемых преобразующих инвестиций (инвестиции в проекты, развивающие территории, дающие новые возможности населению, создающие позитивные культурные и социальные эффекты, требуют особой поддержки со стороны государства и общества).
- Развитие корпоративных систем социальной поддержки и социальных инфраструктур (собственные детские сады, поликлиники, адресная поддержка пенсионеров-бывших работников предприятия, льготные кредиты работникам, реализация собственных жилищных программ для удержания и стимулирования кадров и т.д.).
- Легитимация крупного бизнеса, связанного с историей приватизации 1990-х гг. Нерешенность этой проблемы остается одним из главных институциональных дефектов постсоветского капитализма. В 2012 г. в качестве кандидата в президенты страны В.В. Путин выдвинул идею разового компенсационного налога – по аналогии с «налогом на конъюнктуру», примененного после приватизации в Великобритании. В дальнейшем идея не получила развития. В случае целого ряда активов последующая смена собственников затрудняет применение этой схемы. Альтернативой может служить своего рода легитимация через развитие – через масштабные публично значимые промышленные и инфраструктурные проекты общенационального уровня, реализуемые соответствующими компаниями (или финансируемые при их участии).
Выводы
Конкретные формы политики социального выравнивания требуют отдельного профессионального обсуждения. Цель этого текста – предложить не готовые рецепты такой политики, но аргументы в пользу того, чтобы увидеть в ней один из национальных приоритетов на ближайшую перспективу. Суммируя сказанное, эти аргументы можно свести к нескольким тезисам:
- Масштаб социального неравенства в России является патологическим, аномальным на фоне стран с сопоставимым уровнем развития и на фоне собственного экономического потенциала страны.
- Избыточное неравенство обрекает нас на социальную деградацию и экономическую отсталость, а также ставит под вопрос культурно-цивилизационное единство общества. Причем в условиях кризиса эти вызовы дополнительно усиливаются.
- Общественные настроения в России характеризуются, с одной стороны, неприятием существующей модели социальной поляризации, с другой – здоровым восприятием неравенства, основанного на заслугах.
- Запрос общества на социальную справедливость является по сути своей консервативным (основанным на традиционном представлении об обязанностях разных слоев общества перед общественным целым), а не социал-радикальным запросом. Его реализация одинаково важна с точки зрения улучшения морального климата и экономической эффективности.
- Более равномерное распределение богатства в обществе не происходит автоматически по мере экономического роста, а является плодом сознательных и планомерных политических усилий.
- Комплекс мер, нацеленных на преодоление избыточного неравенства, способен послужить основой социальной стратегии государства в текущий исторический период.
Иными словами, даже при нынешних параметрах экономического развития мы сможем стать более здоровым и солидарным обществом, если будем готовы выработать и реализовать комплекс мер по преодолению острых социальных диспропорций. Такие меры должны образовать своего рода пакт социальной ответственности элиты в условиях экономической стагнации и внешнего давления на страну.
Текст подготовлен по материалам доклада клубу «Русский предприниматель»
Некоторые эксперты оспаривают эти цифры на том основании, что в них, вероятно, не учтена реальная, коммерческая стоимость жилья, находящегося в собственности у граждан и полагают, что, с учетом этой коррективы, 1% населения в России принадлежит «лишь» половина всех активов, а не три четверти. Но, с другой стороны, значительная часть активов «верхней» прослойки находится в тени (в трастовых фондах, оффшорных юрисдикциях) и не может быть напрямую учтена. Поэтому погрешности учета могут иметь место с обеих сторону и уравновешивать друг друга.